Наследие - Виталий Храмов Страница 90

– Каш, время играет против нас, – поднял Каша на ноги Белый. – Мы тут сильно плюнули в харю Змеям. Да так им обидно стало, что они очень сильно захотели увидеть цвет наших кишок. Там пыль по всему горизонту. Нам надо до мокрого сезона не только успеть уйти через узилище Перевала, а и разобраться с происходящим там, на побережье, навести порядок в тылу, собрать силы, укрепить узилища и встретить врага на выгодных позициях во всеоружии и всеми наличными силами и средствами. Иначе нас всех растопчут. Или сметут в море. Оценил объем работы?

Каш кивнул, сглотнул, кашлянул, спросил:

– С чего начинать?

– Готовить людей и ценности к отправке. С утра выходим.

– Не успеем до утра, – мотает головой Каш.

Белый пожал плечами:

– Мы… выходим. Заберем с собой тех, кто пойдет. Дальше – на вашей совести и чести. Думай, Каш. И одень обратно цепь Достойного. Я ее тебе дал. Пренебрегать ею – пренебрегать мной, моим словом и правом. Умаление моего достоинства. Не смей!

– Виноват, князь! Исправлю! Дозволь идти!

– Поешь хоть! Так и крохи в рот не кинул! – крикнул Белый уже в спину Каша.

– После! Некогда! – крикнул в ответ Каш.

За ним откланялись и его люди.

– А мы? – спросил Прибыток.

– Вам нужны мои особые приказы? Или хороший пинок под зад, чтобы мысли в голове закрутились? А? – повернулся к нему Белый. – Или ты чего-то не расслышал? К Синеглазке сходи. А лучше – к Чуме! Я ей подскажу, что с твоими ушами сделать! Повторяю для особо тупых – завтра выходим. На рассвете. За это время поезд должен быть сформирован, повозки должны быть исправны, груз – упакован и закреплен, люди – отдохнувшие и сытые, здоровые и знающие порядок. А если бобровцы не знают, что им взять, а что бросить мерзости на съедение, надо помочь, растолковать. А если не будет доходить через уши – постучи в печень. Все понятно? Вперед! Мы уже опоздали! Слышали – впереди тоже враги! И – тьма!

– А враги среди «своих» – самое неприятное, что может быть, – добавил Ястреб, поднимаясь. – Все сделаем, командир, не беспокойся. На себя беру. А тебе самое время посетить нашего мага Жизни.

Белый уже готов был взорваться криком, подумав, что все эти люди лезут со своими носами любопытными в его личную жизнь, но не увидел ни одной усмешки на лицах советников.

– Синеглазка за столь короткий срок столь многому научилась. И говорит, что теперь поняла, почему тебя скручивает постоянно. Увидела, когда помогала лечить Хранителя. А что ты так смотришь? Да, ко мне обратилась. К тебе же… на сраной козе не подъедешь! Иди уже! Обеспечь нам всем «отдохнувшего, сытого, здорового и знающего порядок» в собственной голове командира. Будь так любезен.

А вот теперь улыбались старшины, вставая, кивали командиру, тут же сбивались в группы, шли на выход, жарко что-то обсуждая, махая руками, жестикулируя.

– Наберись сил, брат, – хлопнул Белого по плечу Ястреб, – впереди намного хуже будет. – И пошел, напевая: – Если друг оказался вдруг и не друг, и не враг, а так! Значит, в горы его тащи! Ха-ха!

Белый смотрел на отражение светила на стене, накручивая локон Синьки на палец. Сам не замечал, как блаженно улыбался, слушая, но не слыша ее щебетание. Они заперлись на втором этаже в одной из комнат гостевого дома Боброва. За дверью стоял Лицедей с самой свирепой мордой, какую мог вообразить, с лицом того самого зверолюда, которого командиры считали своим братом.

– Ты не слушаешь меня, – Синька ударила кулаком в ребра Белого.

– Слушаю, – ответил Белый и тут же повторил пару последних фраз любимой. Этому он научился еще в университете. Спать с открытыми глазами и повторять последние слова преподающего.

– Врешь, – вздохнула Синька, садясь верхом на Белого и стискивая его бедрами. И довольно крепко. Циркачка.

Белый, лаская, провел ладонями по животу девушки, по грудям, наткнулся на цепь с новым амулетом.

– Накопитель? – спросил он.

– А я и знала – не слушаешь, – вздохнула Синеглазка, ерзая на нем. – Не надо, не поднимайся, хочу тебя полечить. А накопитель мне подарил Сумрачный. Видишь, какой красивый! Нежно-синий, большой сапфир. А люди того, Белого, мне его очень быстро в амулет переделали. Видишь, сплав рубиновой стали и красного золота. Красиво?

– Нет, – ответил Белый, – серебро было бы более к месту.

– Но тут – не для красоты. Это все же амулет. Поэтому такая сталь, такое красное золото.

– Не золото это, – Белый блаженно потянулся губами к соску Синьки, – медь это.

– И пусть. И привязка как раз завершилась. Амулет мне дает возможность постоянного использования силы накопителя. Не так, как у всех, – раз, и пуст. А как свой собственный запас Силы. В любой момент и любое количество Силы.

– Хорошо, – согласился Белый, повторив: – Хорошо!

– Ну, любимый, ну… Я же лечить тебя… А!.. Хочу!..

– Вот! И у Хранителей все кости и ткани изменены. Все органы работают иначе. Совсем иначе. Я даже не знаю, люди ли они?

– Люди. Ты же видишь, у меня тоже все изменено. И у Агронома. И у Паладинов Черного Братства. А если выберемся живыми из этой передряги, будем с тобой и Беспутным делать то же самое с одним мальчиком, одаренным к Свету и Жизни – разом. Пока он еще маленький. Чем меньше, чем младше человек, тем легче переносит изменение. Хранителей ломали уже отживших свое. Там смертность была запредельная.

– А тебя?

– Мне было шесть. Агронома меняли в четыре, хоть он и старше меня. На нем и испытывали новый способ изменения. А уж потом – меня. Когда отец стал императором.

– А Кащей тебя восстанавливал, как обычного. Вот и идет у тебя тело вразнос, не справляясь с разноуровневыми направлениями. Но теперь я знаю, что делать. Я смогу даже избавить Хранителя от его проклятия. Правда, руку придется отнять. Но я ему новую выращу! Такую же.

– Нет, – усмехнулся Белый, – не такую. Уже не такую. И второй Хранитель будет неимоверно силен, но уже никогда не сравнится с этим, черноруким. И как ты собираешься ее отнять? Кости его даже изумрудная сталь не перерубит. Жечь Вздохом? Лечить – калеча?

– Сумрачный отрежет своими полосками дымки, – отмахнулась Синеглазка.

– Не знаю, согласится ли Чернорукий, – Белый опять стал ласкать девушку.

– Опять? Белый, ты меня уже залюбил. Дополна! – застонала она.

– Откуда знаешь, что это сын? Да еще и одаренный? – спросил Белый, смотря сквозь просвечивающие в луче светила волосы любимой. – Там же срок – совсем ничего.

– Подозреваешь, что не твой? – Синька резко оттолкнула Белого, кувырком назад откатилась, села, укрытая волосами, как плащом.

– Ты заплачь, – усмехнулся Белый. – До этой выходки не подозревал. А должен был?

– Должен! Да, ты был моим первым мужчиной. Но не единственным! И у меня были другие. Не один! Это может быть и не твой сын, – кричала Синька, откинув волосы.