Охотник на вундерваффе - Владислав Морозов Страница 9

Так или иначе это ее очередное появление в сочетании с улыбкой и вчерашним происшествием меня особо не обрадовало. Хотя, надо признать, и не насторожило.

В общем, когда я наконец вышел на своей остановке, меня практически умилил запущенный памятник товарищу Серго Орджоникидзе. Кстати, у нас в городе уже никто толком и не помнит, чья это статуя – стоит себе некий кавказец в сапогах и френче, но на Сталина не похож, и иди разбери, кто это, пока надпись на памятнике не прочитаешь. И даже тот факт, что чугунный Серго стоит прямо перед входом в бывший ДК своего имени (там давно уже никакой не Дворец культуры, здание передано местному мазутно-нефтегазовому универу под аудитории – своего рода примета времени), а наш район носит его имя, для большинства краснобельских пейзан решительно ничего не проясняет.

И опять родной город меня практически умилил, словно я в нем очень долго отсутствовал. Интересно, с чего это опять?

А между тем все было как всегда. Ранним воскресным утром машин и народа на улицах практически не было, только у моего дома навстречу попался чмошного вида парняга, который постоянно выгуливает в очень странное время (например, очень рано утром или на ночь глядя) своего очень красивого пса породы «аляскинский маламут» у нас на квартале.

Родители с пятницы торчали в огороде и скоро возвращаться не собирались, поскольку летом в нашей тамошней «берлоге» на относительно чистом воздухе иногда куда комфортнее, чем в городе. Тем более что комаров в начале лета хватает и там и здесь. Позвонив им, я понял, что моя задержка во Вторпятово их совсем не насторожила, поскольку я о такой возможности предупреждал. А раз так – рассказывать никаких подробностей я пока не стал, дежурно отрапортовав, что приехал и у меня все нормально, жив-здоров.

Моясь затем в ванной, я с удивлением обнаружил, что за эту ночь я несколько отощал (интересно, как это могло случиться?), слегка изменил прическу (этот факт как раз в глаза сильно не бросался, поскольку я всегда стригусь довольно коротко, но, посмотревшись в зеркало, я это для себя невольно отметил), а кроме того, узрел у себя несколько шрамов, которых не было раньше, – на левом плече и руке и справа, на бедре. Обдумывать это я не стал, поскольку, честно говоря, уже ничего не соображал. Помывшись, я переоделся, пожевал чего бог послал и немедленно завалился спать.

Соответственно, содержимое сумки и карманов моего нового комбинезона я разобрал только вечером, проснувшись через несколько часов. Заранее настраиваясь на любые сюрпризы. И они не замедлили воспоследовать.

Итак, в одном кармане гимнастерки обнаружились наградные документы на весь тот иконостас, что висел на моей груди. Сами ордена, медали и значки я сразу же отцепил от гимнастерки и сложил в ящик шкафа. Все орденские книжки были выписаны на некоего Потеряхина Андрея Васильевича, сержанта, а затем старшего сержанта.

В другом кармане вместо вполне ожидаемой красноармейской книжки обнаружилось удостоверение личности – слегка потрепанная красная книжечка. Открыв его, я испытал нечто вроде дежавю. Разумеется, на вклееной в удостоверение фотографии, обнаружилась моя несколько угрюмая физиономия. В гимнастерке с воротником-стойкой, погонами старшины и теми же самыми четырьмя правительственными наградами на груди. Что называется – влип по самое не могу. Интересно, как это могло получиться?

А вот фамилия, имя и отчество в удостоверении были не совсем мои – Потеряхин Андрей Васильевич, год рождения –1916-й. Имя и отчество совпадали с моими, а вот фамилия и тем более дата рождения были абсолютно левыми.

Обозначенное в удостоверении звание – старшина. Должность – «водитель-испытатель». Место службы – «Особая группа материально-технического обеспечения № 115 Третьего Спецтехотдела при ГАБТУ БТ и МВ КА». То есть насколько я понимаю в сокращениях времен Великой Отечественной – при Главном автобронетанковом управлении бронетанковых и механизированных войск Красной Армии. Очень интересно, какой-то непростой старшина этот Потеряхин, то есть, надо полагать, я. Что еще можно было понять и почерпнуть из этого удостоверения личности? Да ровным счетом ничего. Только то, что выдан документ был 2 ноября 1944 года и подписан был неким «Зам. начальника управления кадров БТиМВ КА генерал-майором Г. Сазоновым». Еще там была подпись означенного генерал-майора и печать. И все. Ничего более.

В то же удостоверение были вложены аккуратно свернутая вчетверо бумага и фотография. Развернув бумагу с машинописным текстом, я не без удивления прочитал, что старшина Потеряхин А. В. в составе особой группы выполняет специальное задание в интересах высшего командования Красной Армии в полосе наступления 1-го Белорусского фронта. Всем командирам воинских частей предлагалось оказывать подателю сего всемерное содействие по первому его требованию. Бумага была выдана 12 апреля 1945 года, подписана начальником штаба 1-го Белорусского фронта генерал-полковником М. С. Малининым и украшена парой казенных печатей. Интересно, какие это специальные задания мог выполнять водитель-испытатель в полосе наступления 1-го Белорусского фронта в самом конце войны? В голове это как-то плохо укладывалось, и на ум не приходило ничего, кроме какого-нибудь осмотра и учета подбитой техники противника.

Фото оказалось не особо затертым поясным снимком на толстой унибромовской бумаге. С фотографии улыбались пять человек. В центре был симпатичный мужик с мужественным лицом в командирской фуражке и с новенькими погонами майора на гимнастерке с отложным воротником. На груди у мужика были ордена Красной Звезды и Боевого Красного Знамени. Справа от майора улыбалась круглолицая девушка вполне милого облика, в темном берете с пятиконечной звездой и узкими светлыми погонами с тремя звездочками, одним просветом и эмблемами танковых войск (надо полагать, старший техник-лейтенант) на новой гимнастерке с воротником-стойкой. На груди у девушки был орден Красной Звезды и медаль «За отвагу».

А позади майора и старлейтши стояли три мужика, старательно пытавшиеся изобразить на своих лицах типичную фотографическую «улыбочку». Один, справа, – в комбинезоне с темными пятнами на рукавах и в пилотке. С небольшими пижонскими усиками, которые делали его слегка похожим на актера Бориса Бабочкина (того, который Чапаева играл в одноименном старом фильме). В центре стоял совсем молодой курносый парняга в низко надвинутом танкошлеме и ватнике, а вот справа просматривалась несомненно моя (или похожая на мою), несколько усталая, но старательно улыбающаяся рожа, в мятой пилотке со звездой и расстегнутом ватнике. Под ватником про-сматривалась гимнастерка с расстегнутым отложным воротником, но уже без петлиц. Позади данной «скульптурной группы» немного не в фокусе просматривалась шестигранная башня танка «Т-34–76», выпуска самое раннее 1942 года, с белой надписью «Уральский металлург» и крупно нарисованным номером «06», а также какие-то деревья с минимумом листвы. На обороте фото имелась сделанная аккуратным почерком (синими чернилами, явно перьевой ручкой, теперь так уже давно никто не пишет) надпись:

«Андрей! Помни Еблышкино!»

Плюс дата (по-видимому, съемки) 2.05.1943 г. и неразборчивая, замысловатая, подпись. Первые буквы «Ник…», то ли «Никитин», то ли «Никишин», а может быть, «Никифоров» или что-то типа того. Кроме этого, в левом набедренном кармане моего неожиданно обретенного этой ночью комбеза была сложенная карта. Карта оказалась крупномасштабной (чуть ли не трехверстной), советского производства, отпечатанной типографией при Управлении геодезии и картографии РККА в сентябре 1940 года. На карте был отображен кусок территории Германии, как я понял после некоторых размышлений и сопоставлений с имеющимися у меня географическими атласами, где-то в районе бывшей границы между ГДР и ФРГ. Местность между Цербстом и Магдебургом, с рекой Эльбой и несколькими дорогами и мелкими городишками. На карте имелось несколько торопливых карандашных отметок. Так, город, обозначенный как Нордлингбург, был зачем-то обведен красным карандашом. Чуть в стороне от него стояло два крестика, подписанные как «замок» и «аэродром». Восточнее этих отметок был нанесен карандашный пунктир с надписью «линия бс на 1 мая».