Четвертый Рейх - Виктор Косенков Страница 9

Даже когда Катерина, прощаясь повисла у него на шее и облобызала совсем не по-дружески, капитан лишь улыбнулся. «Значит она ему до фонаря, — решил Погребняк, шагая в туалет смыть мел с рук, когда за капитаном и его пассией закрылась дверь, а оставшаяся троица попросила счет. — Или она ему никто, или он не питает к ней чувств. Тогда зачем приволок? Тоже проверяет экипаж на вшивость? Может быть его, Погребняка, проверяет».

Он быстро намылил руки и принялся тщательно, как хирург перед операцией смывать пену. Туалет тут был тоже оборудован в духе столетней древности. Когда оторвал взгляд от раковины и поглядел на себя в зеркало, чуть не вздрогнул от неожиданности. За плечом стоял Богданов.

— Ты чего вернулся, капитан? — бодро поинтересовался Погребняк, сам чуя фальшь в голосе.

— Поговорить.

Рука Богданова молнией метнулась к двери, повернув замок. Щелкнуло. Мысли в голове Александра понеслись паническим галопом. Чего делать? Драться с капитаном? Если затеет драку, то можно руки поднять, а можно в рыло свистнуть. А где гарантии, что получив по роже Богданов не вышвырнет его из команды? Тогда плакала его карьера. И не только полет обломится, а еще и пинка из Агентства дадут.

Игорь встал спиной к двери и хватанул Погребняка за грудки.

— Спокойно, капитан, — решение пришло мгновенно, и Александр поднял руки, давая понять, что драться не намерен. — В чем проблема?

— Дурочку валяешь? — рыкнул Игорь. — Проблема в тебе. Это моя женщина.

— Так и играл бы с ней сам, мне, что ли, больше всех надо?

Ткань на груди натянулась и затрещала. Александр медленно выдохнул, гася ярость и желание сжать кулак и свистнуть Богданову по физиономии.

— Игорь, нам завтра лететь сам знаешь куда. Когда вернемся, вряд ли еще увидимся. С тобой. А с ней и подавно. Это если вообще вернемся. О чем ты думаешь?

Лицо капитана сделалось рельефным, глаза стали маленькими острыми и злыми, словно смотрели на Александра через прицел.

— Вне зависимости от того, кто когда куда вернется, пока я жив не смей даже смотреть в сторону этой женщины. Ты меня понял?

Пальцы капитана побелели, ворот врезался Погребняку в горло, перекрывая кровоток.

— Игорь успокойся, иначе придушишь спеца по инопланетянам.

Конец фразы вышел совсем хриплым и Богданов брезгливо разжал пальцы. Александр не смог сдержаться и потер горло. Капитан смотрел по-прежнему зло.

— Спец по инопланетянам? Вот и занимайся инопланетянами, а не женщинами.

— А бабы и есть инопланетяне с сиськами, — хрипло усмехнулся Погребняк.

— Занимайся бабами и инопланетянами, — не заметил плосковатой шутки Игорь. — И не суйся к женщине. К чужой женщине.

— И в мыслях не было, — соврал Александр.

— Ты меня понял.

Игорь резко развернулся спиной к Погребняку. Щелкнул замок, пахнуло сквозняком и дверь снова тихо захлопнулась. Александр провел рукой по горлу. Вот значит ты какой, капитан. Знаешь, когда прыгнуть.

А еще подумалось, что ему не составит никакого труда выставить капитана Игоря Богданова инопланетной мразью и укатать его так глубоко, что никогда никто не вспомнит о его существовании. А потом в один присест обработать его Катерину и через пару часов кувыркаться с ней на каком-нибудь необъятном сексодроме, пробуя на практике все изыски камасутры в картинках. От этой поганой мыслишки стало удивительно сладко на душе, и Александр рассмеялся своему отражению.

Назад возвращались втроем. Капитан поперся провожать девчушку-потаскушку. И, кажется, Кларк с Кадзусе исчезновения капитана не заметили. Богданов вернулся на «Ахтарск» поздно, нарушив все ограничения. И вид у капитана был мрачным.

«Дурак-романтик», — сделал для себя вывод Погребняк. Вывод, которого не хватало последние дни. И заснул с чувством успешно выполненного долга.

2158 год, 18 мая, 12:00. Время Московское. Космодром «Ахтарск»

Земля. Пыльные чертики по выжженной площади космодрома. Где-то вдалеке тайга поднимается бескрайней зеленью. Да баранка диспетчерской, под толстыми пластинами бронелистов. Вот и все что видишь, когда решетчатая ферма лифта поднимает тебя к последней площадке. Там над головой ракета упирается серебряным шпилем в небо. Но смотреть в него почему-то не хочется. Бесконечная глубина, которая так манит к себе, зовет долгими ночами, сейчас не нужна. Не интересна. Сейчас хочется смотреть вниз, туда, где пыль, трава и лес… где Земля.

А в груди тянет, жмет как-то по-особому. То ли в предчувствии старта, то ли просто не хочет человеческая натура покидать то, что всегда было самым надежным домом. И только сейчас где-то внутри приходит понимание, что рай, который так безуспешно искало человечество — всегда был рядом. На Земле.

Стальные фермы сменяются одна за другой. Промежуточные площадки. Первая, вторая, третья… И зреет в душе, пробивается. Растет! Вот уже дрожь по спине. И кажется, что каждый волосок встает дыбом. Последняя площадка.

Прощай Земля.

Мелькает ажурная решетка комингса. И люк захлопывается за спиной. В кабине тесно. Экипаж молча рассаживается в компенсаторные кресла.

— Ключ на старт.

Как сотни лет назад. Маленький железный ключик.

— Центр управления дает добро, — на мониторах унылая, но торжественная физиономия Феклистыча.

— Предстартовая проверка. Пусковые системы?

— Норма.

— Двигатели.

— Норма.

— Стартовая площадка.

— Готовность.

— Системы стабилизации.

— Норма.

— Центр управления, предстартовая проверка пройдена. Прошу разрешения на старт.

— Центр управления, — голос Феклистыча предательски дрогнул. — Дает разрешение на старт!

— Первичное зажигание!

— Есть первичное зажигание.

— Прогрев!

— Прогрев пошел.

— Обратный отсчет.

И в этот момент у каждого человека сидящего в кабине управления ёкает сердце. Вздрагивают медицинские датчики, бесстрастно фиксируя скачок давления, прыжок сердечного ритма. Но уже ничего нельзя отменить! Старт или смерть!

— Десять! Девять! Восемь! Семь! Шесть! Пять!

А где-то внизу уже грохочет! Уже рычит могучий зверь!

И по телу бегут мурашки. И дрожит стальной корпус!

— Четыре! Три! Два! Один!

— Старт!

Оглушительно ревет пламя! Рушатся решетчатые фермы. Сноп пламени бьет из отводных туннелей.

Но сквозь шипение и рев, сквозь грохот и взрывы слышится, как сотни лет назад, победное:

— Поехали!