Клыки Судьбы - Владимир Михальчук Страница 9

– Ничего не будет, - прервал его размышления Шрухан. - Когда мы встретим королеву, то принесем ей голову Эквитея и закончим Лабораторную Работу.

– А что это? - спросил Герт. - Что такое рабораторная работа?

Епископ промолчал, всем своим видом показывая, что не его, Герта, это собачье дело. Лишь только он, Шрухан, имеет право быть посвященным в таинства Хатланиэллы и ее матери.

– Теперь я понимаю, - хохотнул Трулм, заведующий коммунальным хозяйством столицы. - Теперь все ясно, почему королева так редко выходила в свет. Попробуй выйди, если у тебя постоянно заняты ноги!

– Что со мной случилось? - плаксиво спросил вдруг кто-то.

– Тебя тоже позвал ритуал? - епископ повернулся к вопрошающему.

Хомункулюсы с интересом посмотрели на нового гостя. Того, казалось, совершенно не волновала изменчивая личность Хатланиэллы.

В комнату вошел Уласей Щедрый, королевский казначей. Толстенький старичок прошаркал ножками сквозь толпу, остановился напротив алтаря.

– Что такое? - на лбу Шрухана пульсировали вены. Епископ был вне себя от ярости. - Где дисциплина, мертвяки?!

Казначей не слышал, он во все глаза смотрел на бесформенную груду костей на полу.

Всем уважающим себя некроманцерам и черным магам известно: при создании хомункулюса из человека при жизни вынимают скелет. Плоть, мозги, все органы и прочее с помощью магии содержат в целостном состоянии, а вместо костей заливают алхимическую жидкость. Это позволяет телу не разлагаться, не терять свои частицы и быть полностью неуязвимым для смерти. Воссозданный человек становится практически бессмертным, непобедимым воином и, к тому же, наделенным магическими способностями. Он живет как обычный смертный, но с невероятной силой и выносливостью, чьи возможности ограничиваются только при свете дня. При этом у создания остается память и внешность прежнего владельца. Правда, после превращения хомункулюс безоговорочно подчиняется тому, кто сделал с ним такое. Он живет очень долго и умирает только после смерти владельца.

Скелет хомункулюса - единственное, что остается после такого ритуала безжизненным. Ненужные кости хранятся в каком-нибудь ящике или сосуде. Они необходимы для воскрешения заколдованной плоти, если кто-то нанесет ей существенные повреждения. Получив травму, хомункулюс возвращается в комнату для ритуалов и находит свой скелет. Надо отметить, что каждая рана, полученная телом, тотчас отображается на костях. Например скелет епископа еще недавно лежал в своем шкафу с пробитой грудиной и расколотым напополам черепом. Едва войдя в подземелья, Шрухан пробормотал заклинание и сложил свой разбитый череп в единое целое. Рана на груди заросла сама по себе. В тот же миг тело хомункулюса обросло новыми тканями, затянулось кожей и покрылось волосами в поврежденных ранее местах.

А вот хомункулюс казначея об этом не знал.

С животным ужасом он смотрел то на свои руки, то на останки. Казалось, Уласей не понимает, как же так: вот он стоит на ногах, но в то же время смотрит на себя лежащего. Холодные безжизненные кости…

– Неужели я совершенно умер? - дрожащим голосом спросил гений двойной королевской бухгалтерии. - Совсем-совсем умер? Вот почему у меня так болела голова и ныло в груди. Чувствовал свою кончину…

– Так и есть, - пояснил епископ. - Но умер ты давно. Сейчас мы тебя подремонтируем - тут повреждений всего на два заклинания.

– Умер… - отрешенно проговорил Уласей.

Он вытянул руки в сторону своего скелета. Сделал несколько деревянных шагов и упал ничком.

– Да что такое сегодня! - закипел Шрухан. - Поднимайся и помогай в образовании Круга!

Казначей не ответил. Он валялся на полу, неестественно повернув голову. Остекленевшие глаза отрешенно смотрели на епископа из темноты.

– Бедный Щедрый, - отозвался бард. - Не каждый день увидишь свои поврежденные останки в подземельях. Я слышал, что сила убеждения - великая вещь. Но только сегодня увидел ее действие: это же надо - увидеть себя мертвым и тут же умереть! Сложу-ка песню по этому поводу…

Трупсий поднял потрепанную лютню и провел пальцами по уцелевшим струнам.

Я иду и вижу: страх,

Вот какое дело -

Труп лежит мой к камышах!

Как меня задело.

– Цыц! - рявкнул епископ. И вдруг подскочил, поблескивая каблуками сапог. - Тьма убегает!

Сила действительно уходила из рук любовников Хатли. Клочья Тьмы, не успевшие просочиться сквозь камни, резво летели вон из комнаты для ритуалов. В сумраке едва угадывался бесформенный хвост насыщенного черного цвета.

– За ней! - визгливо скомандовал епископ. - Если не поймаем, всех вас лично развоплощу!

Двадцать семь пар сапог застучали по земляному полу. Хомункулюсы понеслись следом за убегающей Силой. Двадцать восьмой, Уласей Щедрый, остался лежать рядом со своими останками. Он действительно умер, не смог понять, каким образом жить без скелета. Его собратья в шкафах участливо темнели пустыми глазницами.

Узнай об этом король Преогара - вот бы порадовался. Без каких-либо усилий посчастливилось существенно ослабить противником. Если даже им и удастся поймать иссякающую Тьму, то все равно в ней не будет необходимой для создания неуязвимого магического Круга. Кроме того не хватает одного из самых старых и, следовательно, самых сильных хомункулюсов.

Под вопросом также находилась жизнь еще одного чудовища, сотворенного Хатланиэллой.

Соблазненные королевой придворные и рыцари бежали по коридору. Спотыкались и падали в грязь, поднимались и дальше гнались за Тьмой. Шрухан летел впереди, пытаясь поймать Силу толстенькими скрюченными пальцами. Бард Трупсий, самый длинноногий из всех (длина ног играет очень важную роль в жизни плохого музыканта - попробуй иначе выбраться из цепкий лап недовольных слушателей), на бегу бренчал своей лютней:

Ой и эх, луп и луп.

Свой увидел ночью труп.

Так мне страшно стало,

Что смерть меня поймала.

– Идиот, - застонал кто-то из толпы хомункулюсов. - Неужели нам придется всю дорогу слушать напевы этого безголосого урода?

– Не переживай, - успокоили его. - Пусть только создадим Круг и убьем короля - мигом задушим недоношенного стихоплета собственными струнами.

Удача сегодня улыбалась Эквитею Второму. Но едва солнце приблизилось к обеденному зениту, как улыбка фортуны исчезла. Вместо нее перед королем появилась насмешливая ухмылка слепого случая.

* * *

Хутор Подгугиневое молчал как и несколько часов ранее. Обугленный молниями забор исходил паром. Над крышами приземистых срубов клубился туман. Черный зев колодца посматривал круглым прищуром из-под навеса. Ведро покачивалось на цепочке, позванивало на утреннем ветру. Утренняя прохлада проплывала между темными стенами домов, стелилась по взрыхленному грунту огородов.