Фактор жизни - Джон Мини Страница 9

— Неужели? — Отец натужно рассмеялся. — Я помню время…

Рука Тома рассекла воздух, и голограмма исчезла. Мальчику было стыдно: поставить на запись инфор, никому не сказав об этом. Но ведь никто так и не объяснил ему, что произошло.

Потом Том скрестил пальцы и заставил себя стереть запись. В нерешительности встал с кровати, затем снова сел, не зная, чем теперь заняться. Потом посмотрел на потолок и представил, как танцует его мать.

«Что же, черт возьми, происходит?» — подумал он.

* * *

— Эй, крошка Томми! — Парень сидел на выступе стены в обменнике «Пятиугольник», прикладывая к губам горлышко бутылки. Желтый обруч на лбу врос в кожу, ярко-желтые прыщи пятнами расплылись на щеках. — Слышал, твоя мамочка вновь при деле…

Наклонившись, он передал бутылку одному из своих приятелей. Когда тот обернулся, Том увидел темно-красное родимое пятно, и его сердце учащенно забилось: Ставрел.

Том сжал в руках новое зарядное устройство для инструментов отца. Что, если Ставрел попробует отобрать его?

Это было бы уже чересчур.

Последние три дня мать платила за свои посещения палатки Оракула, тогда как подразделения милиционеров прочесывали местные туннели, а офицеры службы безопасности останавливали каждого второго и учиняли подробный допрос. Никто не говорил, с чем это связано. Одно слово было у всех на языке, но никогда не произносилось вслух. Это было слово «Пилот».

«Я знаю о Пилоте больше других, — подумал Том. — Но важно ли это?..»

Нынешним утром мать перевязала волосы сзади серебристым шнурком. А потом потратила часть кредит-лент на покупку корзины фруктов — грипплов с джантрастой — и захватила ее с собой в черную палатку…

Ставрел взял бутылку и собрался было отхлебнуть из нее, но остановился, посмотрел на Тома и глупо хихикнул.

— Танцовщицы знают множество поз, не так ли? — Он сплюнул. — Во-первых, есть…

Это было уже слишком. Том сжал кулаки.

— Ой как страшно! — Ставрел опять хихикнул и спрыгнул со стены.

Удар Тома пришелся в металлическую полосу на голове Ставрела, по лицу его потекла кровь.

Ставрел остолбенело взглянул на Тома, молча повернулся и исчез в туннеле.

* * *

Том возвращался на рынок окольным путем, по-прежнему сжимая в руке зарядное устройство.

На полпути к Гарверону располагалась энергостанция, обслуживавшая район Фарлгрин и Салис. Тут безраздельно правила служба безопасности. Встав в очередь на КПП, Том заметил впереди седую голову в зеленом платке. Неужели Труда? Он не смог бы сейчас притвориться…

А вот и жак…

Почему шпиков звали Жаками, Том не знал. Наверное, существовала какая-нибудь легенда…

Ледяной страх вытеснил постоянные мысли о матери и мучающий Тома вопрос: «Почему отец ничего не предпринимает?» На этот раз Том испугался за себя самого. А вдруг они обнаружат эмиссию…

Голодраматические герои обычно были с золотистой кожей, мускулистые. В реальной жизни Жак выглядел худым, почти изнуренным. Длинные голые руки и ноги, выставленная напоказ коже-сеть. Под ней — белой, как кость, — шевелящееся хитросплетение синих вен.

Только на мгновение жак поглядел (или поглядела?) на Тома. Глаза-микрофасеты сверкали всеми цветами радуги.

«Мой страх вполне естествен, — сказал себе Том, чувствуя, что взмок от пота, что сердце готово выпрыгнуть из груди. — Неужели он остановит меня?»

За Жаком, соблюдая дистанцию, чтобы не создавать помех для его гиперчувствительной сенсорной системы, двигались четыре милиционера в темной боевой форме.

«Если обойтись без шума…» — Том свернул в маленький безымянный боковой туннель и ускорил шаг, надеясь, что никто за ним не последует. Прошел через сырой постоялый двор с низкими сводами.

Там, за столами, вокруг чаш с пенящимся напитком, сидели, скрестив ноги, мужчины и женщины. Все они кутались в накидки с капюшонами. Они потягивали «мертвую воду» через трубочки, сделанные из змеиной кожи. Каменная стена справа была увешана накидками на липучках. Эти штуки выдавали всем посетителям: клиенты пользовались ими для соблюдения анонимности.

Может быть, ему тоже взять накидку?

Нет, надо торопиться. Накидка от Жака не спрячет. Том инстинктивно прижал руку к груди, нащупав под одеждой серебряного жеребенка. Если обнаружат эмиссию…

Он остановился в самой узкой части пещеры, перед входом в очередной извивающийся туннель. Что-то знакомое почудилось ему в одной из сидящих за столом фигур в накидках. Том повернулся.

— Труда? — неуверенно позвал он.

Сидевшая у стены троица не обратила на него никакого внимания. Нет, должно быть, он ошибся. Это не Труда: вряд ли ее можно встретить в таком месте.

— Сюда идет жак, — добавил он, чувствуя себя дурак дураком.

На этот раз реакция была мгновенной.

— Не врешь? — Труда откинула капюшон. О Хаос, Труда, это все-таки ты.

— Время расходиться, джентльмены, — сказала старуха двум закутанным фигурам, сидящим рядом. — Подойди сюда, Том. Мы уходим первыми.

Швырнув накидку на землю, она взяла Тома за руку и повела его по туннелю. И хотя время от времени Труда бросала на своего спутника странные, оценивающие взгляды, по дороге к рыночной площади они не обмолвились ни словом.

* * *

Подходя к дому, Том услышал смех.

— Заходи, Том! — Отец махнул бронзовым кубком. — Ты тоже должен выпить…

Мать схватила отца за плечо, притянула к себе, прошептала что-то на ухо и снова захихикала.

Отец, забрызгав все вокруг, разлил вино и тоже подавился от смеха, затряс головой. Лицо его раскраснелось от выпитого, Том давно уже не видел Коркоригана-старшего таким счастливым.

Мать подмигнула Тому.

— Э-э-э… — Том застыл на пороге комнаты. — Падрейг и Левро спрашивают, могу ли я заменить их сегодня вечером. Можно?

— Что? — Отец выглядел сильно озадаченным. — Ну-у-у…

— Конечно, — сказала мать. — Поступай, как захочешь, Том.

— Спасибо, мама. — Том произнес эти слова, не допуская в голос даже тени сомнения.

— Э-э-э… — сказал отец. — В семье все должны держаться вместе.

— Все нормально, отец. Я сам хотел пойти.

Едва Том задернул занавеску, мать снова тихо заговорила, а отец опять засмеялся.

«Все будет хорошо», — подумал Том, прислоняясь к стене. Вздохнул и вышел из дома, мучительно размышляя, где бы ему провести эту ночь.

* * *

— …почему нас беспокоит Неопределенность.