Гранитный чертог - Елена Счастная Страница 9

Рукодельницы, значит.

Млада вздохнула и бросила дорожный мешок на свободную лавку. Уж более неподходящее соседство, чем две девицы, сложно для себя придумать. Хотя она тоже рукодельница. Только о ее ремесле вечером у зажженной лучины не поговоришь.

Сидеть в пустой горнице – только время терять. Млада решила вернуться во двор: оглядывать тренировочное поле дружины куда интереснее, чем углы в комнате. В конце концов, теперь предстояло служить с кметями бок о бок долгое время. Не сказать, чтобы это очень радовало – привычка всегда быть одной давала о себе знать, – но сейчас куда денешься. Захотела идти до конца – будь добра терпеть и несколько сотен дружинников вокруг, и девиц. Сама пришла, никто за руку не тянул.

Солнце уже скрылось за стеной детинца. Многие кмети разбрелись по дружинным избам. Некоторые особо упорные продолжали потеть на ристалищах. Отроки откровенно бездельничали и глазели на рослых старших собратьев, собираясь кучками. А что – тоже наука.

Млада устроилась на лавке за спинами мальчишек и невольно приросла взглядом к гурьбе необычно светлокожих, по сравнению с остальными, мужчин. Почти у всех волосы были рыжими или выгоревшими на солнце едва не до белизны. У многих они были частично заплетены в косы у висков или на затылке. Но больше всего внимание притягивали их глаза: голубые или светло-серые. Холодные. Мужчины стояли недалеко от Млады и переговаривались, тоже наблюдая за тренировками собратьев. Только ни одного слова из их речи она понять не могла.

Послышались шуршащие по сухой траве шаги – и рядом сел Медведь, заняв едва не всю оставшуюся лавку. Даже Младу чуть подвинул.

– Вереги, – проговорил он не слишком-то тепло. Показалось даже, сплюнет себе под ноги. – Те еще говнюки. А без своего воеводы совсем распоясались.

Да, Млада слышала что-то и о втором воеводе князя – Хальвдане. Но о нем говорили намного меньше, чем о Бажане. Видать, его жизнь была куда более прозрачной и куда менее загадочной.

– Никогда их не видела, – после короткого молчания нехотя ответила Млада.

И так наговорилась за день – хоть седмицу теперь молчи. Ее вполне устраивало и одиночество на этой вот лавке. Но не гнать же Медведя.

– Где ж ты жила до этого? – кметь панибратски подтолкнул ее плечом.

Млада тихо скрипнула зубами.

– Где жила, там меня уже нет.

– Ну, не хочешь – не говори, – усмехнулся Медведь. – А я из деревни Рысей – Беглицы. Тут в пяти десятках верст от Кирията будет.

Млада повернулась к нему, стараясь вложить во взгляд все безразличие, на которое была способна. Но на кметя это не подействовало. Он только внимательнее всмотрелся в ее лицо, и вдруг улыбка сползла с его губ. Тут-то стало видно, что без этой дурашливой ухмылки он даже хорош собой. Млада снова отвернулась. А вот Медведь продолжил смотреть, как заколдованный.

– Не в обиде на меня? – пробормотала она. Лишь бы это перестающее быть приличным изучение ее прекратилось.

Медведь кашлянул.

– На что обижаться? На то, что уступил в схватке хорошему воину? Глупости.

– Мало ли.

Пусть думает, что она – воин. Ни к чему Медведю знать, кому на самом деле он уступил в схватке. Победить ему было почти невозможно. Но кметь не знал, и потому в его голосе слышалось легкое восхищение. Оно почему-то сильно раздражало. Млада часто чувствовала раздражение, когда думала о том, как научилась владению оружием и для чего случалось свои навыки применять. В дружине это как будто принимало другой оттенок, но сути своей не меняло.

Молчание затягивалось. Кмети стали расходиться, многозначительно поглядывая на Младу и примостившегося рядом с ней Медведя. Вереги во дворе тоже не задержались и двинулись вслед за остальными. Отроки убирали небрежно брошенное тут и там тренировочное оружие, кое-где зажигали закрепленные в держателях факелы.

– Пойдем, – вздохнул Медведь, – а то в трапезной места останутся только с краю столов. Ты голодная, небось.

И правда. А Млада и думать забыла, что так за весь день ничего и не съела. Пустое нутро, смирившись, уже давно перестало о себе напоминать. А теперь снова встрепенулось, заурчало. Она кивнула и пошла за Медведем.

В трапезной было душно и невероятно людно. И сейчас стало понятно, насколько много воинов в дружине. Они роились, как муравьи. Замученные отроки только и успевали проскальзывать между их могучих плеч, при этом умудряясь не ронять огромные братины ^[4], из которых невыносимо вкусно пахло кашей. Другие разносили ендовы ^[5] со сбитнем или широкие миски с вареной говядиной.

Медведь почти силой втиснул Младу ближе к середине одного из столов. Парни начали было ворчать, но увидев, кого усадили рядом с ними, просветлели лицами. Их взгляды подернулись знакомым масляным блеском, говорящим о том, что девушек к кметям подпускают нечасто. А в дружинных избах им появляться и вовсе запрещено.

Скоро, боясь лопнуть от съеденного, Млада облокотилась о стол и вслушалась в разговоры парней. Все кругом улыбались и просто излучали силу да молодецкую удаль. Блюда пустели, истории становились разнузданней. Голова тихо трещала от несмолкаемого шума, но все равно было хорошо и спокойно. Болтовня парней слилась в один сплошной гул, и Млада погрузилась в свои мысли. Теперь она видела, как в скором времени пойдет в поход со всеми этими мужчинами. Каждого из них вел вперед долг перед князем или своей семьей, хотя, может, кого-то вело и тщеславие. Не ей судить.

Такие разные и живущие как единое целое.

Млада перебегала глазами от одного лица к другому, натыкаясь на улыбки, любопытство и недвусмысленный интерес. Чужие люди, которые не успеют стать близкими. Многих имен она даже не запомнит. Ее вела вперед ненависть, горячая и не утихающая с течением лет. Сжимающая горло раскаленной рукой. Месть, заставившая сломать саму себя, превратиться в убийцу. Такой, как она, не место среди других людей. Млада никогда и не стремилась к ним, окутанная безразличием ко всем, кто попадался на пути.

Сейчас ничего не изменилось. Не должно измениться. И как только умрут все вельды, до которых дотянется рука, она покинет дружину.