Застеколье - Евгений Шалашов Страница 9

– Ну, я министру указывать не могу, а дело свое знаю, – угрюмо сказал Кудрявцев. – Да и не генеральское это дело дуракам мстить. Хотите наказать – пишите заявление. Будем уголовное дело возбуждать. Сейчас дежурного следователя вызовем. Судья наверняка санкцию на арест даст, а из СИЗО – прямая дорога в колонию.

– Ладно, – усмехнулся генерал. – А насчет увольнения, вы уж не обижайтесь, подполковник, но я проверю. Передайте комбату, что если он это не сделает, то на следующей неделе сам пойдет охранником работать. Думаю, он сможет их, скажем так, «убедить», по–хорошему уволиться. И честь мундира сохраните и дураков в органах поменьше будет. Не угрожаю, но есть у меня возможность комбата не только без погон, но и без пенсии на волю отправить…

– У него двадцать пять лет выслуги. У меня тоже, – усмехнулся подполковник. – Ни я, ни он, без пенсии не останемся. Даже если вы меня под статью подведете, все равно. По закону не положено. А с этой … шпаной, решим вопрос… Обещаю.

Мне понравился подполковник. Чем–то он напоминал моего знакомого, ныне уже, увы, покойного, полковника Горбунова, бывшего начальника УВД моего города. Фронтовик, имевший боевые ранения и … три инфаркта, полученных из–за его принципиальности в отношении с партийным начальством. Горбунов, помнится, сказал такую вещь: «Будь у меня такой подчиненный, как Глеб Жеглов – уволил бы сразу! Грош цена оперу, который не может отправить вора в тюрьму законными методами!»

Наша группа захвата терпеливо сидела в бронированной «газели». Этих парней я помнил – они отбивали меня из лап разъяренной девицы и «неандертальцев». Сидеть по жаре в брониках – нужно иметь большое мужество. Забираясь в машину, генерал изрек:

– Смелый мужик, полицейский этот… Не быть ему полковником.

– Может, к себе возьмете? – предложил я. – Не поверю, что это невозможно.

– Ну, теоретически – переманивать офицеров из одного ведомства в другое нельзя. Практически… Можно, но не стоит. Пусть в полиции нормальные парни работают, а не только хрюндели. – Повернувшись к парням, генерал спросил: – Ну, орелики, фитиль я вам позже вставлю. Куда киллеров дели?

– Я сейчас с нашими связывался, – доложил старший группы, которого все звали Кум. – Живого, с огнестрелом, «скорая» в больницу повезла, а второй, которому в лоб засветили, так и лежит – «труповозки» ждут. Чем это вы его? Камнем, что ли? – Да вот, майор наш, инициативу проявил… – недовольно буркнул генерал, косясь на меня. – Говорил же – живым надо брать, а он…

– Так нужно было товарищу майору табельное оружие дать, – предложил Кум. – Как же он без оружия–то?

Я смущенно потупился, а генерал заржал. Видимо, сказалось–таки нервное напряжение. И не поймешь, что больше «напрягло» моего начальника – покушение или, «теплый» прием. Но к счастью, генерал не стал меня «сдавать» парням, а иначе – позора не оберешься…

– Поехали, – махнул рукой генерал. – Отвезем товарища майора в офис, а сами кое–чем займемся.

Группа захвата была не очень–то в курсе, почему какому–то майору положен собственный офис, но вопросов генералам парни задавать не привыкли. – А мне что делать? – поинтересовался я.

– Кабинет осваивай. Кофе пей. С Ксюхой поговори, – пожал плечами Унгерн. – Вспомните родную школу. Да, – вдруг вспомнил генерал: – А где твои «ксивы»? Их же у тебя две должны быть.

– Только одна. Та, что в высоком кабинете получил, – вытащил я из внутреннего кармана свою красно–золотую (слегка подмоченную в болотах!) «ксиву» Полномочного представителя Президента. Не раскрывая, показал начальнику.

– А менты, они что, ее не нашли? – удивился генерал, а потом догадливо хмыкнул: – Опять твои фокусы?

– Н–ну, вроде того, – неопределенно отозвался я. – Не хотелось мне этой «ксивой» трясти, вот ее и не приметили. А «гэбэшную» я так и не получил.

– Надо забрать, – сказал генерал. – Давно в отделе кадров лежит. Пригодится может.

– Получим, – пообещал я, хотя не очень еще понимал – какая польза от новой «ксивы».

– Подожди, – вспомнил генерал. – Тебя же при мне обыскивали. И не нашли? Как так? Глаза отвел? Не, каково, а!

На изумленный возглас генерала откликнулся один из спецназовцев:

– Я, когда маленький был, в деревне жил, а по соседству – бабка–ведунья. Не помню уж, как ее звали. На приворот–отворот ворожила. К ней, бывало, девки ходили, чтобы парня присушить. А бывало и наоборот – парни, если девка не нравилась. Так бабка эта, так делала, что девка того парня и не замечала…

– У нас тоже одна бабка ведунья жила, – вспомнил Кум. – Самогонку гналачистейшую, как авиационный керосин.Ее бабы бить пытались, чтобы мужиков не спаивала. А участковый – тот вообще бедный был. Раз сто, наверное, пытался поймать – глухо! Придет, бывало, с понятыми аппарат искать, а бабка ему глаза отведет. А потом его понятые под белы ручки домой ведут…

Под общий хохот мы подъехали к офису. Я вышел, пошел к дверям, а «газелька» куда–то уехала. Ну, генерал знает, что делает…

– Вы куда, гражданин? – преградил мне дорогу один из «секьюрити», когда я вытащил пропуск.

– Сюда, – кивнул я на турникет.

– А… – открыл рот охранник, но, всмотревшись, отступил в сторону и вытянулся в струнку: – Извините, товарищ полпред, не узнал…

– Вольно, – кивнул я, проводя полоской по магнитному замку. – Можно меня Олегом Васильевичем меня звать.

Ожидал какой–нибудь пакости, вроде блокировки или выхода из строя всей системы, но турникет послушно ушел в стороны. И чего вдруг охрана засуетилась?

– Олег Васильевич, а чем вы замок открыли? – испуганно спросил охранник.

– Как чем? Тем, что дали, тем и открыл, – удивился я и посмотрел на пропуск… М–да… Так и думал, что перепутаю… Вместо пропуска открыл электронный замок кредиткой.

Оставив «вохрочоповцев» застывшими от удивления, поднялся на второй этаж, в свой кабинет. Окинув взглядом приемную, невольно попятился –за столом сидела Ксюха, бледная, как осенняя поганка, но с пистолетом в руке. Мелькнула мысль – закрыть дверь и бежать вниз, к охране. А уж пусть они сами разбираются. «Не успею!» – грустно констатировал я. А получать пулю в спину не хотелось. Но сблизиться с девчонкой, хотя бы на шаг («Каратистка? А мне – по фиг!»), я тоже не успевал. И кинуть, как на грех, было нечем…