Календарь Морзе - Павел Иевлев Страница 9

Я решил последовать совету и под их бодрое «ла-ла-ла» отбыл, оставив эфир Чото. Он гнал в эфир местные новости. Я прислушался:

– В рамках борьбы за здоровый образ жизни горожан мэр предложил сделать следующий шаг. После запрета курения в общественных местах, жилых и рабочих помещениях, за рулем, на улицах и площадях он выдвинул новую инициативу – штрафовать горожан за лишний вес!

Чото пустил в эфир диктофонную запись. Качество было не очень, но слова разбирались отчетливо:

– Лишний вес является даже более вредным, чем никотиновая зависимость, а сердечные заболевания, им вызванные, чаще приводят к ранней смерти, чем рак легких. Я считаю, что городская администрация до сих пор уделяла преступно мало внимания этой проблеме. Здоровье горожан – наша общая задача, и мы будем решать ее со всей решительностью…

«Решать со всей решительностью» – в этом весь наш мэр.

– Слышал, чего глава отжег? – выглянул в коридор закончивший выпуск Чото.

– Пламенный мудень! – согласился я.

Это был далеко не первый закидон мэра. Кроме вышеупомянутого запрета курения его осеняли и другие гениальные идеи. Как-то раз, например, его пробило на толерантность и права меньшинств. Меньшинства заявить о своих правах не спешили, на объявленный им гей-парад пришел сам мэр, наряд полиции, пара журналистов – и ни одного участника. Чиновники городской администрации спасать гибнущее мероприятие отказались даже под угрозой увольнения, идти в одиночку мэр не рискнул, боясь быть неверно понятым, так что праздник не удался.

За неимением сексуальных меньшинств пришлось переключиться на национальные. Мэр призвал нацменов пасть в его отеческие объятия. Дворники-таджики очень испугались, строители-молдаване попрятались по бытовкам, шашлычник Горгадзе вдруг заговорил без акцента. Даже управляющий городским банком Беритман на всякий случай снял кипу. Ничего не мог с собой поделать только бармен в «Графе Голицыне», будучи натуральным негром. Я тогда объявил в эфире День толерантности.

– Толерантность, дорогие радиослушатели, переводится на русский словом «терпимость». Изначально она означала легализацию проституции. Если толерантность становится политикой – это верный признак того, что вами правят бляди…

Обиженный на «блядей» мэр позвонил владельцу радиостанции. Мне припомнили мат в эфире, курение в студии, появление на рабочем месте в нетрезвом виде и другие настоящие и воображаемые грехи. Директор показательно бесновался, громко топал ногами и даже пообещал уволить. Разумеется, не уволил. Я продолжал материться в эфире, курить в студии и приходить иногда на работу поддатым, он продолжал обещать. Наступила гармония. Но мэр, говорят, на меня затаил.

Да и черт с ним…

Со Славиком Маниловым нас объединяло наглядное подтверждение факта, что мир тесен. Мы вместе учились в столичном университете – на разных факультетах, но одновременно, и были знакомы настолько, что он как-то раз пытался набить мне морду. Славик тогда был безответно влюблен в одну барышню и пребывал в совершенной уверенности, что я и есть причина той безответности. Между тем я находился в сложной этической ситуации – у меня с той барышней ничего не было и быть не могло, потому что она была лесби, но скрывала этот факт, делая вид, что у нас роман. Мне было жалко Славика, но раскрыть ему глаза не позволяло данное барышне обещание. В общем, на какой-то студенческой пьянке Славик не выдержал и кинулся меня бить. Это была самая нелепая в моей жизни драка – по причине разных весовых категорий и несопоставимого жизненного опыта он меня побить не мог, а я его – не хотел. В результате я держал пьяного Славика за шиворот на вытянутой руке, а он пытался стукнуть меня кулаком, но не доставал, поскольку руки коротки. Когда он выдохся, я аккуратно уложил его на диван, где он и уснул. В каком-нибудь романе мы после этого должны были бы стать лучшими друзьями, но не стали.

Возможно, потому, что наутро он ни черта не помнил.

Славик учился на философском, но выучился почему-то на политолога. Наверное, это лучше оплачивалось. В Стрежеве он обретался при мэрии в ранге «guest star» – модного столичного политтехнолога. Консультировал кампанию по мэрским выборам. Они были назначены на десятое августа, до этой даты у него был контракт, так что он продолжал

числиться трудоустроенным и получал зарплату, хотя сам вопрос выборов актуальность утратил. Изображая занятость, Манилов строил какие-то «срезы общественных настроений» и сводил статистику, которая, как известно, сложный способ подсчитать что угодно так, чтобы за это заплатил заказчик. Монетизировал цифроложество.