Сопряжение: Чернильный маг 3 - Эдуард Поляков Страница 9

Парни принялись искать в интернете инфу по, без сомнения, магическому существу, а я — не давал мантикоре сожрать эту неведомую хрень. Фубля активно сопротивлялась, но к этому я привык. Зато не привык к подросшему уровню миньона. Судя по всему, мелкая умудрилась самолично придушить тварь и, "апнувшись", стала не только больше в размерах, но и значительно сильнее.

Развернувшись, я всё-таки ухватил фиолетового сорванца за холку и поднял мантикору перед лицом.

— Будешь жрать всякую падаль — нарисую намордник, — вполне серьёзно пригрозил я.

Мелкая вроде поняла, но настроение ей это не прибавило и, улучив момент, мелкая всё-таки умудрилась поцарапать мне руку. Чтобы мантикора не сбежала, зажал мелкую между колен и вытащил из торбы контрабандиста походный блокнот, нарисовал намордник. Через секунду он уже красовался на пасти не в меру любопытной Фубли. Мантикора попыталась сбросить обновку, но куда там. Поняв тщетность попыток освободиться, мелкая крутанула скорпионьим хвостом и гордо удалилась, намекнув на то, что обиделась.

Я же отнёсся к этому по-философски. Воспитание это не только пряник, а иногда ещё и кнут.

— Нашёл! — воскликнул Антоха. — Вернее, Катя подсказала. Читаю дословно: Поронец — вредоносная сущность из разряда проклятых, в которого превращается умерший до рождения или до крещения младенец. Возникает из мертвого нежеланного ребенка, которого после смерти не похоронили надлежащим образом.

После того как Бастион закончил читать, мы не сговариваясь переглянулись. Собирались значит поохотиться, поднять немного уровней, а нарвались на полноценного проклятого.

— Что будем делать? — глядя на покрытого трупными пятнами произнёс я.

— По-хорошему нужно вызвать представителя власти. Полицию, например.

— Это мои земли, а значит, я — представитель власти, — отрезал Фобос.

— Ещё кое-что, — продолжая читать со смарта, добавил Антон. — Старик, походу, не просто так здесь не ночует. Поронец — ночная тварь. Охотиться на неё нужно днём.

— Думаешь, ночью он вновь оживёт? — уже как-то по-другому глядя на мёртвое тело, произнёс Фобос.

— Не знаю, — ответил я. — И предлагаю не проверять. Сложим костёр и сожжем пока солнце не село.

Хмурое и уже холодное октябрьское солнце светило, но не грело. Сложенный из банных дров костёр кое-как разгонял промозглость, и если бы не запах… Настроение у меня было под стать. Тягучее ощущение неправильности происходящего точило меня изнутри. И дело тут не в нерождённом младенце, которого просто закопали где-то в лесу. Дело в предчувствии, что это ещё не конец.

И предчувствие меня не обмануло. Ещё не догорел костёр, как треск поленьев разбавил густой рёв породистого двигателя. Из посёлка вернулся отец и — судя по тому с каким остервенением он выскочил из машины — у него были новости.

— Вы быстро? — произнёс я.

Смотреть на костёр и знать, что сейчас огонь пожирает чьего-то нежеланного ребенка было тошно.

— Ага, — хмыкнул отец. — У вашего егеря сердце прихватило. Предложил его довести до больницы в Синегорске, но он попросился обратно. Говорит, что врачам не доверяет, а тут у него травки да отвары.

Егор Денисович уже выбрался из машины. Ну как, выбрался. Неловко переступив с подножки на лесенку, старичок поскользнулся и мешком с картошкой рухнул вниз. А затем, как ни в чём ни бывало, поднялся, отряхнулся и зашагал к нам.

— Денисович, а как же лекарство? — подозрительно напомнил папа.

— А, ну-да, ну-да, — картинно схватившись за сердце прошелестел старик.

Кажется, кроме отца, никто не увидел странности в его поведении. Но для меня вновь прозвенел звоночек.

— А что жгёте-то, мальчики? — поинтересовался он, уже развернувшись к избе.

— Водяного, — перебив открывшего было рот Семёна, ответил я.

Фобос посмотрел на меня вопрошающим взглядом, но перебивать не стал. Только добавил:

— Егор Денисович, как лекарство примите, подойдите пожалуйста. Есть разговор.

Старик закивал, словно китайский болванчик и зашагал в избу. До того как он скрылся, парни сохраняли молчание, но стоило двери захлопнуться, как Антоха едва ли не заорал.