Малая земля - Олег Таругин Страница 9

— Все, товарищи красноармейцы и краснофлотцы, закончена политинформация! Двинулись. Порядок следующий: в головном дозоре иду сам, удаление двадцать метров, Мелевич, Баланел — фланги, десять-пятнадцать метров, дальше не отходить. Ивченко — тыл, тоже двадцать. Дозорным и замыкающему — максимум внимания, башкой вертеть на все триста шестьдесят. Главное — не шумим, да под ноги внимательно смотрим, на подходах к поселку фрицы могли мины установить. В лесу — вряд ли, но тоже перестраховаться стоит. Вперед!

И негромко добавил, проходя мимо ожидаемо нахохлившегося Аникеева:

— А тебе, Вань, особое задание. У старшины — пулемет и боекомплект к нему, Прохоров радиостанцию и запасные батареи тащит. Так что присматривать за ними придется тебе, как самому мобильному. Ивченко, конечно, отличный стрелок, но в ночном лесу от снайперки толку мало. А ты боец уже опытный, да и с автоматом отлично управляешься. Не подведи!

— Чтоб я да подвел?! — вскинулся рядовой, мигом просветлев лицом. — Даже не переживайте, товарищ командир, все путем будет!

— Вот и хорошо. Все, потопали…

* * *

Борт катера МО-054, тот же день

Поднявшаяся после полуночи трехбалльная волна нещадно валяла «морской охотник» ^[2] с борта на борт, с завидным постоянством окатывая палубу потоками ледяных брызг. Можно было укрыться в боевой рубке, однако майор государственной безопасности Сергей Шохин не спешил этого делать. Родившийся в рыбацком поселке совсем недалеко от этих мест, он любил море, даже такое суровое, каким оно бывает зимой. Да и прорезиненная плащ-палатка, в которую он был закутан с головы до ног, помогала, надежно защищая от влаги.

Плюс, что уж тут греха таить, сына черноморского рыбака откровенно укачивало, причем даже при куда более слабом волнении — бывает и такое. Покойный отец уже лет в десять перестал брать его на борт своей шаланды, отшучиваясь тем, что травить за борт — оно, понятно, дело привычное, но не стоит приучать рыбу к столь богатому прикорму. Морская болезнь — она такая штука, непредсказуемая. Вон, даже знаменитый английский адмирал Нельсон, говорят, всю жизнь этой напастью страдал. Так что незачем товарищам морячкам про его слабость знать.

Вот он и стоял, вцепившись задубевшими пальцами в леерное ограждение. Не просто так стоял, понятное дело — размышлял. Благо, было о чем подумать: не случайно же его столь срочно (и практически ничего не объясняя) отправили под Новороссийск, где всего пару суток назад нашим десантникам удалось всерьез закрепиться на узкой полоске прибрежной суши…

Сергей невесело усмехнулся, в который раз облизнув горько-соленые от морской воды губы: да уж, любопытное у него задание выходит! И всему виной некий старший лейтенант морской пехоты Степан Алексеев (отчество, что характерно, неизвестно, поскольку никаких документов он не предъявлял, объяснив это их потерей вместе с утонувшей одеждой), назвавшийся командиром секретной диверсионно-разведывательной группы, практически в полном составе погибшей во время высадки в районе Южной Озерейки.

Вот только по имеющейся на данный момент информации, не было там никакой «секретной разведгруппы», по крайней мере, по линии НКГБ! В принципе, ничего столь уж необычного и подозрительного в этом не усматривалось: контрразведчик прекрасно знал, чем закончился озерейковский десант. В котором, наверняка, участвовали и сотрудники смежных структур, как армейской, так и флотской разведок. Причем, понятное дело, не ставя друг друга в известность — к чему бы, собственно говоря? Секретность никто не отменял. Абвер, несмотря на все старания наркомата госбезопасности, работает, и неплохо работает — высадки на побережье у Озерейки гитлеровцы ждали и к ней подготовились. Вот и вышло… как вышло, что уж тут. И общего бардака хватало, и нескоординированность действий флотских подразделений и авиации свою роль сыграла, и неверная оценка непосредственным командованием десанта сложившейся ситуации — да много еще чего, в чем соответствующим органам еще предстоит разобраться самым подробным образом. Так что никто бы этим не старшим лейтенантом и не заинтересовался — во время столь масштабных операций и не такое случается. Тем более, воевал он, судя по полученным сведениям, не просто хорошо, а просто отлично, что вполне соответствовало им же самим озвученной информации: диверсанты на то и диверсанты, чтобы бить фашиста куда лучше, нежели обычные бойцы.

Если бы не одно существенное «но», мгновенно вызвавшее особый интерес контрразведки — захваченная у противника шифровальная машина, сопутствующие секретному прибору документы и фашистский связист, умеющий на ней работать и готовый сотрудничать!

Плюс — рапорт капитана третьего ранга Кузьмина, описывающий обстоятельства захвата особо ценного трофея и не менее ценного пленного. В котором впервые и прозвучало имя старлея Алексеева. С кратким описанием его боевого пути, понятно: два уничтоженных танка, взрыв склада артбоеприпасов, нейтрализация батареи орудий ПТО, большое число лично уничтоженных, в том числе в рукопашной схватке, солдат и офицеров противника, помощь в организации прорыва остатков десанта на Мысхако — и так далее, и тому подобное.

Вот с последним-то и возникла первая странность: со слов комбата Кузьмина выходило, что старший лейтенант Алексеев однозначно утверждал, будто основной десант изначально планировался именно в районе Станички, а роль отвлекающего маневра выполняла высадка под Озерейкой. Объяснял он это особой секретностью операции, о реальном плане которой, якобы, знало только высшее командование. Мол, фашисты нас ждали, но буквально в последний миг их удалось переиграть и отвлечь внимание от истинной цели десанта.

Вот только в штабе никто о подобном изменении планов операции «Море», как сразу же и выяснилось, в курсе не был. И никаких изменений просто не существовало в природе, а немецкие приготовления наша разведка и на самом деле откровенно прошляпила. И если бы не предупреждение непонятного старлея, настаивающего на немедленном прорыве сводной бригады к Мысхако, эти восемь сотен морпехов, скорее всего, неминуемо попали бы в окружение и оказались уничтожены гитлеровцами — возможности придти им на помощь на тот момент просто не имелось.

Да, наше командование быстро все это осознало и было готово отдать приказ о прекращении наступления на Глебовку и воссоединении с бойцами майора Куникова под Станичкой. Вот только связи с морскими пехотинцами не имелось… до того самого момента, пока Алексеев не захватил немецкую радиомашину вместе с шифратором и радистом! По всему выходило, что он и на самом деле заранее знал, что подобный приказ придет! И последнее уже не укладывалось вообще ни в какие рамки!