Лаций. В поисках Человека - Ромен Люказо Страница 89

– Я не знаю, почему вы задаете мне эти вопросы, но я думаю, вы пытаетесь применить их к себе. Знайте вот что: я видел, что вы сделали в Урбсе. После этого я могу поклясться, что вы – не просто автомат.

Ответить Плавтина не успела: купе наполнилось пронзительным ревом – это заработал механизм экстренного торможения.

* * *

Образ в составном сознании изменился. Загорелись векторы незваного гостя, и коллективный разум устремился к возможной точке встречи на самой границе атмосферы. Вражеский корабль шел на столкновение, после которого то, что от них останется, будет уничтожено соприкосновением с азотно-кислородной смесью воздуха.

Это сигнатура Лакия, констатировал Рутилий.

Его поведение абсурдно, заявила Фотида. Ему давно следовало активировать свою оружейную систему. А он этого не сделал. Поэтому мы его и не вычислили. Он смерти ищет.

Секунду растерянный деймон колебался. Да, ответил Отон невыразительным голосом, разошедшимся, как волна в ошеломленном молчании ноэмов. Значит, перехвата не избежать, пробормотал Рутилий. Наша скорость слишком мала, чтобы от него уйти. Даже если он только что запустил реакторы приближения, похоже, они способны развить достаточную мощность, чтобы нас догнать.

В сознании Отона взорвалась, хлынула огненным ливнем наружу разрушительная ярость, окатила их беспокойные умы. Конечно, он нас догонит! Он на десять процентов легче нас, а тяга такая же! Инструкции завихрились вокруг него яростными волнами. Сколько времени им осталось? Может, меньше минуты. Смените траекторию! По крайней мере, попытаемся врезаться бортом в борт! Не теряя ни секунды, людопсы рассредоточились. Техникокуоны под присмотром Фотиды изменили параметры тяги. Сперва они перенаправили поток энергии к вспомогательным моторам, получив дополнительное боковое ускорение. В это же время деймоны под руководством Рутилия поспешили подготовить внутреннюю структуру к неизбежному столкновению, перенастроить сложные генераторы гравитации и попытаться сохранить целостность судна. Корабль завалился набок. Ось тяги изменила направление – слишком медленно – в безнадежной попытке сократить угол между двумя Кораблями и так свести ущерб к минимуму. Все более узкий интервал между ними быстро наполнялся контрмерами и ловушками. Но Лакий, казалось, не стремился вступать в бой. Бейте, во имя Концепта! Бейте! ревел Отон. Эпибаты устремились в защитные системы, запуская сознание в генераторы микроволн и лазеры ближнего боя. Эврибиад пролетел над ними, проверяя координацию действий. По его сигналу оружие исторгло всю энергию, которую только смогли отвести от двигателей. Выстрелы озарили космос рекой жидкого огня. Корпус Лакия раскалился докрасна, потом добела, его поверхностные слои испарились в несколько миллисекунд. Нанесенный противнику лобовой ущерб наверняка был ужасен, но это не могло изменить исхода битвы. Никакого оружия с антиматерией, приказал Рутилий. Они слишком близко. Нас всех разнесет. Истерзанный нос Корабля приближался, заполняя собой небо в разделенном восприятии.

Эврибиада пробрало холодом. Клянусь всеми преисподними! проревел он. Это не столкновение, а абордаж! Им следовало подумать об этом сразу, но чтобы раскусить такой маневр, нужно было сперва поплавать на настоящем корабле по морским волнам. Отон уделил ему долю секунды своего внимания: Вы беспокоитесь напрасно. Вторжение невозможно.

У Эврибиада не было времени его переубеждать. Резко и так грубо, что на него накатила волна боли, Эврибиад вырвался из составного сознания и побежал из пункта управления в главный ангар.

– Один отряд – со мной!

Солдаты уже разбивались на маленькие группы. Ожидая, пока им отдадут приказ, они торопливо застегивали ремни на броне и снимали с предохранителей тяжелые ружья, щелкая хорошо смазанными механизмами.

Его лейтенанты присоединились к нему только через несколько минут – все, кроме Аристида, который остался с войсками и ждал его, уже полностью снарядившись.

– Враги будут брать нас на абордаж. Это автоматы, пленники Уз. Оставьте шлемы прозрачными: они не могут убивать таких существ, как мы. Однако быть совсем в этом уверенными нельзя. Аристид, возьмите один отряд и отправляйтесь на корму, навстречу Плавтине. Гистий, вы будете удерживать этот комплекс и обеспечивать тактическую координацию. Прикажите людям на острове перекрыть к нему всякий доступ. Диодорон, вы вместе с лучшими эпибатами окружите командный пункт и будете защищать жизнь Фотиды! Скажите ей приготовиться. Ее техникокуоны вооружены, пусть не задумываясь стреляют по любому, кто попытается напасть. Отправьте отряд ей навстречу. Возможно, она не станет целью врага, если тот сосредоточится на Интеллектах.

– А вы, мой господин, – прорычал Гистий, – вы куда направляетесь?

– Я? Я организую торжественную встречу.

* * *

Отон, потрясенный, смотрел, как Эврибиад исчезает из составного сознания. Людопес поддался панике. Отон задумался, что теперь делать. Кибернет был нужен ему в перестрелке. Однако у него имелись дела поважнее, чем гнаться за ним. Он покинул сознание Корабля, и его разум ринулся через оболочку прямо в Космос. Его сущность все более растягивалась, превращалась в тонкую нить, натянутую через тысячи километров, их разделявшие, с невозможной скоростью, на которую способны лишь фотоны. Потом он осторожно прощупал корпус Лакия в поисках точки проникновения.

Машина Лакия прекрасно отражала его натуру меткого и хладнокровного убийцы, всегда скрупулезного и разрушительного в бою: воинственные формы, напоминающие орла; фланги, похожие на готовые раскрыться крылья, нос в форме изогнутого клюва, которым удобно разрывать плоть. Они с Отоном прежде сражались вместе, водили каждый свою эскадру в обширные и не представляющие никакого интереса территории, позже ставшие Рубежом. Потом Лакий получил должность префекта претория, стал опорой тирании Нерона, и они с Отоном отдалились друг от друга. Когда сумасшедшего императора ловким маневром удалось свергнуть, Лакий, запоздало к ним присоединившийся – вернее, не оказавший сопротивления, – поспособствовал их предприятию, открыв заговорщикам двери Урбса. Благодаря этому начальник преторианцев получил место у самого трона. После Гальба изгнал Отона – слишком сильного, слишком популярного. А Лакий, присоединившись к Гальбе, стал таким образом Отону соперником. Но не из тех, кого презирают, – он оставался скорее тактиком, воином, как сам Отон, нежели придворным. Такие вырожденцы среди Интеллектов были редкостью.

Лакий! Поговорите со мной, безумец вы эдакий!

И Лакий ему ответил. С молниеносной скоростью они обменялись кодами идентификации и с помощью телеметрических настроек согласовали протоколы коммуникации. Потом создали нейтральную полосу в буферной памяти, чтобы избежать предательства с той или иной стороны.

Наконец они оказались лицом к лицу. С моря дул ураганный ветер, с яростью обрушиваясь на голый и обрывистый скалистый мыс, где они стояли. Темное небо с оливковым оттенком, какого Отон никогда не видел, отличалось от тысяч оттенков голубого изначальной планеты и от красноватой бледности ее младшей сестры. Где же Лакий нашел такую странность – и этот мелкий дождь, пахнущий залежалыми водорослями? Почему выбрал такой пейзаж, полный вспухших от гнили растений, которые собирались маленькими зловонными горками в каждом углублении скалы? Какое подспудное послание здесь крылось? Или это признак больного ума? Лакий сделал шаг вперед, и свет какой-то луны – слишком маленькой – разорвал облака и осветил его грубое, неотесанное лицо, прямую солдатскую осанку. В аватаре триумвира сохранялось что-то машинное, оставшееся от оригинала, – словно он никогда не желал ничего иного, только быть автоматом.