Тринадцатая реальность - Геннадий Ищенко Страница 88

— Я всё-таки тебя попрошу, — сказал Олег, перейдя со мной на ты при отце и брате, заставив их переглянуться. — Я говорил с Еленой, она согласна. Неужели не поможешь?

— Вы не понимаете, о чём просите, — ответил я. — Заняться гимнастикой согласен, могу даже заняться индийской йогой, а заниматься борьбой — увольте!

— Жаль, — сказал Олег. — Я думал, что ты мне друг.

Его слова разозлили и заставили плюнуть на этикет.

— Да, друг! — сердито сказал я. — Но я не смогу заниматься с твоей женой так, как занимался со своей. Дворянки не привычны к труду и к каким-то усилиям, а здесь придётся изо дня в день нагружать себя всё больше и больше! Конечно, потом она скажет спасибо, но до её спасибо нужно дожить! А до этого нужно заставлять заниматься. И нужен постоянный врачебный контроль. У жены отец размером с медведя, и никто в их семье серьёзно не болел, а японского императора можно перешибить соплёй, да и вообще…

Я замолчал, решив, что и так сказал больше, чем следовало.

— Значит, так! — подвёл черту Владимир Андреевич. — В двенадцать покажете великой княгине всё, на что способны. Заодно Веру Николаевну осмотрит мой врач, а потом решим.

— Готовься к демонстрации! — сказал я Вере, когда злой вернулся к семье. — Через час будем давать представление для японки. Только не вздумай меня так же приголубить, как при показе императору. Ей такое может понравиться, а мне — нет. Надо было вчера отрепетировать для них танец.

Я немного ошибся: смотрела нас не одна великая княжна, а всё императорское семейство, да ещё два врача в придачу, так что мы смогли увидеть не только Елену Владимировну, но и Александру Августовну. Японка понравилась, хотя я видел более красивых, правда, только на фотографиях, а немка могла работать моделью, если бы была красивее лицом. Фигура у неё замечательная. Все были одеты без лишней роскоши, но мы в своих кимоно всё равно смотрелись на их фоне бомжами. Роль татами выполнял большой персидский ковёр, а зрители сели с двух сторон на стоявшие у стен стулья. Перед схваткой император лично представил нас своим невесткам. Дрались мы две минуты, на большее меня не хватило. Вера, как обычно, превратилась в пропеллер, в котором роль мелькавших лопастей выполняли её руки и ноги. Я постоянно не успевал, пропуская удар за ударом. Было больно, но она старалась не доводить удары до конца, поэтому я продержался так долго.

— Хватит! — разорвав дистанцию, сказал я. — Я надеюсь, что все оценили.

— Тебе понравилось? — спросил Олег у жены.

— Княгиня страшный воин! — вздрогнув, ответила Елена, медленно подбирая слова. — Она может убивать сильных мужчин. У нас таких женщин-ниндзя называют куноити. В переводе это означает «несущие смерть цветы». Они были в древности, сейчас таких мастеров нет. Я готова у неё учиться, но, боюсь, что у меня не получится. Чтобы так научиться, нужно начинать учёбу ребёнком.

— А меня можете научить? — спросила немка. — Наверное, это здорово — так владеть своим телом. Свободного времени всё равно много.

— Я буду учить хоть всю семью, — покорно согласился я. — Не понравится — бросите.

— Учить будет ваша жена, — сказал император. — Сейчас её осмотрят врачи.

Вера вместе с эскулапами ушла в соседнюю комнату, где они пробыли минут десять, после чего вышли. Врач императора Борис Карлович Гаевский подошёл к Владимиру Андреевичу и отчитался о медосмотре.

— Удивительно сильная и гибкая женщина, — сказал он о Вере. — За всю мою практику я видел таких дважды. Сильных женщин много среди крестьянок, но они имеют другое строение и весят намного больше княгини. Я не против занятий, но при условии, что кто-то из нас будет рядом.

— Так и сделаем, — решил император, не поинтересовавшийся желанием моей жены учить его невесток. — Княгиня, скажете, что вам нужно для занятий и, когда всё сделают, можете начинать. А вы, князь, получили свой чин камергера против правил, поэтому мы это поправим. Оформим вас в дополнении к камергеру действительным статским советником по ведомству министерства иностранных дел, а службу будете проходить у меня.

— Как ты взлетел! — с удивлением сказал отец, когда я рассказал о своём назначении. — Ещё нет двадцати, а уже имеешь право на чин генерал-майора. А почему Вера такая грустная?

— Она не грустная, а задумчивая, — засмеялся я. — Никогда не думал, когда начинал учить её кун-фу, что она сама когда-нибудь будет учить тому же самому великую княгиню и будущую императрицу. Когда-нибудь расскажет внукам, что с неё в семьях высшего дворянства вошло в моду обучать девиц драке. Я, скажет, возила носом по ковру саму императрицу!

— А ведь действительно, — очнулась от раздумий жена. — Это ты во всём виноват! Побить тебя, что ли?

— Если ты это сделаешь, побегу к сыновьям императора, — в шутку пригрозил я. — Продемонстрирую синяки и скажу, кто их посадил. Думаю, они после этого быстро передумают учить бою своих жён, а ты так и останешься обычной статс-дамой.

— Так ты не шутил? — дошло до отца. — Как же так? Ведь это же не дамское дело…

— Я сначала тоже обалдел, — кивнул я. — Совсем так же, как ты сейчас, а потом подумал: почему бы и нет? В моей второй реальности принцессы и не таким занимались, только это было лет на тридцать-сорок позже.

— Всё равно это неправильно, — вздохнул отец. — Есть привычный круг занятий для девиц их положения, и о вашей борьбе будут говорить с неодобрением.

— Пускай, — равнодушно сказал я. — Для тех, кто с неодобрением отзывается об императоре и его решениях, существует ваш департамент, вот вы ими и займётесь, а Вера только выполняет свои придворные обязанности.

— Странное время, — задумался отец. — Сколько всего случилось в империи и во всём мире! А ведь началось с тебя!

— Династию сменили бы и без меня, — возразил я. — И к созданию Франко-Германской империи не имею отношения. Ну посоветовал кое-что императору, но до этого додумались бы и без моих советов. И к появлению японской принцессы я непричастен, думал, что мы будем с ними воевать. Я своим появлением многое здесь поменяю, но года через три-четыре, раньше не получится.

Этот разговор состоялся вечером, когда задержавшийся на службе отец пришёл домой, а до этого я обежал несколько учреждений, включая и родное теперь для меня министерство иностранных дел, и оформил кучу бумаг. Осталось заказать мундир, но это было не к спеху. Можно было ходить в камергерском или просто в цивильной одежде.

На следующий день, как и было предписано, направился к императорскому кабинету минут за десять до назначенного срока. Вера осталась дома, потому что её занятия были назначены на более позднее время. Наша судьба изменилась в очередной раз, и теперь предстояло оценить, к худу или к добру эти перемены.