Грани сна - Дмитрий Калюжный Страница 88

– Вообще я сильно удивлён, – вполголоса говорил новый постоялец. Его только вчера поселили в их спальню. – Хорошие кровати, постельное бельё, тёплые одеяла – ну, прямо санаторий. Мне выдали костюм! Галстук! Ботинки! – он указал на эти ботинки, стоящие под кроватью, и, нервно оглянувшись на дверь, добавил шёпотом:

– Даже не думал, что такое может быть в тюрьме! И кормят, будь здоров.

– Ты зря шепчешь, – лениво сказал самый старший из них, Яков Прохорович. – И охраны не бойся. Они в спальню заходят, только когда здесь никого нет. Тумбочки проверяют, смотрят, чтобы под матрасами чего запрещённого не было. А когда мы здесь, то мы хозяева. И смотрят, чтобы к нам вольняшки не заходили.

– Вольняга сюда и так не пойдёт, – сказал ещё один член их компании, Николай Сурмин. И рассказал, что сделают с вольнонаёмным сотрудником, если он передаст заключённому что-нибудь с воли.

Новичка – его звали Сергеем, и был онспециалистом-металловедом, эти вопросы пока не интересовали. Он думал о себе.

– За что? – страдал он. – Почему? Я нормально работал! Вдруг схватили, и сюда!

Все невесело засмеялись: каждый прошёл эту процедуру.

– И говорят, что работа здесь – та же самая, что я делал в институте! Только в тюрьме! Зачем?! Не понимаю. Они что, решили на моей зарплате сэкономить?

– Нет, – сказал Лавр. – Зарплата здесь такая же, как и на воле. Правда, купить мало что можно, и только в тюремном ларьке. Зато сумеешь накопить.

– Кстати, про охрану, – продолжил свою мысль Яков Прохорович. – Кроме этих, в коридорах и на входах-выходах, есть ещё охрана периметра ОТБ ^[114], и говорят, ещё посты наблюдения на смежных улицах. Так что даже не думай бежать. В лучшем случае застрелят, а в худшем – попадёшь туда, где тебе никто не подарит галстук и ботинки.

– Я не думаю бежать. Я понять хочу! Обвинили, что я навредил промышленности, рекомендовав к внедрению сплав номер А12, а не более дешёвый и прогрессивный А17. Но ведь тогда прогрессивного-то сплава ещё не было! Его создал я сам после! А меня за это посадили. Это же бред.

– Ой, не пытайся понять. У них нет логики, – проворчал кто-то. – Мне тыкали в нос мои чертежи угольной машины для горизонтальных выработок, и доказывали, что, конструируя её, я планировал прорыть туннель в Польшу. Судья поверил!

Лавр обитал здесь уже почти два года. Поехал от их студенческого КБ в срочную командировку в Ленинград. Приехал. Покинув Московский вокзал, шёл по Невскому проспекту, щурясь на не по-зимнему яркое солнышко. Подошли двое, предложили подвезти до завода. Но вместо завода привезли в тюрьму.

Обвинения предъявили такие же смехотворные, как и остальным сидящим здесь. Хотя… Не до смеха, когда тебе «шьют» вредительство. Будто он, Лавр, сознательно «расхолаживал» комсомольцев, доказывая ошибочность пути построения социализма.

Основной уликой был протокол общего собрания комсомольцев МВТУ им. Баумана. Обсуждали на нём – за полгода до ареста! – решения съезда партии по индустриализации, и Лавр выступил за необходимость учёта ресурсных пределов. Он-то, побывав за свою жизнь в разных исторических эпохах, знал, как быстро меняются условия жизни людей, в том числе из-за природных катаклизмов и сокращения ресурсной базы!

Мелькавший во многих газетах лозунг «Возьмём у природы её богатства» ^[115] Лавра пугал. Вторжение в недра, поворот рек… Ему казалось, что люди, особенно молодые, не предчувствуют возможных катастроф. Они, выучивая марксистские тезисы о противоречии, возникающем рано или поздно между производительными силами общества и производственными отношениями внутри того же общества – были не в состоянии посмотреть шире, распространить этот тезис на отношения более высокого порядка, то есть не в обществе, а во всей живой природе. А ведь природа и есть основа производительных сил.

И это – люди, изучавшие диалектику! Читавшие Гегеля!

– Надо учитывать, – сказал он на том собрании, – что, добывая нужные для индустриализации природные ресурсы, мы обедняем природу, и загрязняем её отходами. Разрушаем почву! Кажется, что страна, добыв ресурс и произведя необходимый продукт, стала богаче. Да, это так. Но! Одновременно она стала беднее на размер этого ресурса, особенно если он не возобновляемый. А в итоге может пострадать обороноспособность.

– Ближе к теме, – предложил председатель собрания.

Лавр задумался, и заговорил о том, что хорошо знал:

– Возьмём окись кремния. Камень применяли в старинных пищалях для воспламенения пороха и выстрела, а добывали его специальные отряды стрельцов. Отдельных месторождений этого камня нет, он встречается, как вкрапление в известняках, но настоящий искристый «огневой кремень» даже там трудно найти. И как только поляки захватили хорошее известняковое месторождение к югу от Москвы, так сразу производство огнестрельного оружия встало. Вот почему, товарищи, в русской армии так долго применяли луки со стрелами! Были ресурсные пределы…

– Ты куда нас тащишь, Гроховецкий? – крикнул кто-то из зала. – В средневековье?

Председатель показал руками круг: дескать, закругляйся. Лавр торопливо, и немного путано сказал, что от каждого из нас тянутся в будущее некие нити, и оно, это будущее, зависит от того, как мы сегодня отнесёмся к природе, её сохранности.