Скользящие души, или Сказки Шварцвальда - Елена Граменицкая Страница 87

— Святая римская церковь позволяет начать следующий день дознания и для скорейшего достижения цели рекомендует подвергнуть заключенного Якова Циммерманна допросу с пристрастием, который будет происходить в отдельном зале, дабы не внести нежелательных волнений. На допросе, кроме судей, дозволено присутствовать свидетелям со стороны обвинения и защиты.

Бургомистр кряхтя поднялся из-за стола и, проклиная под нос произвол инквизиции, поплелся в соседнее с залом пыточное помещение.

Испанец окинул змеиным оком притихший зал, вспорхнул с кресла и, мелькнув черным покровом, словно зловещая летучая мышь, заскользил за отцом города.

Догадавшаяся, что происходит, Кристина беспомощно оглядела растерянных и разочарованных зевак. У нее не получилось встать со скамьи. Ноги отказывались двигаться. Сердце замедлило бег, сознание начало тихо покидать несчастную.

Люстиг, пришедший в себя быстрее, обхватил ее за округлившуюся талию и поднял на ноги.

— Держись. Нам надо пройти через это. Следуй за мной.

Кристина, не веря в происходящее, словно упрямый обиженный ребенок замотала головой и жалобно застонала.

— Не надо его пытать! Он же признал вину! Он раскаялся… Умоляю о снисхождении, Ваше… — ее голос прервался, но, стоило ему стихнуть, как зал взорвался от женских криков:

— Снисхождения! Снисхождения! Даровать прощение художнику! Конрад Справедливый обещал помилование! Будь проклята жестокость инквизиции! Прочь руки от Свободного города!

Возбуждение зала росло. Женщины повскакивали со скамей, потрясая кулаками:

— Прочь из Фрайбурга, испанское воронье!

Конрад, слышавший из тайного убежища каждое слово, довольно улыбался. Прекрасно. Сила испанца на исходе.

Но невозмутимости инквизитора можно было только позавидовать. Не обращая внимания на сыплющиеся проклятия, он ужом проскользнул в пыточный зал. За ним скрылся клирик-переводчик, оба секретаря и Михаэль, ведущий свидетельницу защиты, находящуюся в полуобморочном состоянии.

Сердце Люстига возбужденно билось, активно перекачивая кровь. Он готовился к любым неожиданностям, но предугадать грядущее оказался не в силах.

Соседнее с залом заседания помещение было небольшим. Судейский стол, стоящий в правом углу, и два ряда стульев были отделены от общего пространства зала невысоким приступком, у которого с пиками наперевес стояло трое стражников. Остальную часть занимали пыточные приспособления. Ближе к высокому и узкому, словно бойница, окну находилось широкое колесо диаметром около двух метров, закрепленное на подвижном ободе, по поверхности которого торчали железные прутья и кольца.

По одной из сторон комнаты возвышался деревянный помост со стулом, напоминающим трон, сидения и подлокотники которого были испещрены гвоздями, вбитыми остриями вверх. Ближе к судейскому столу посередине зала располагалась дыба со всевозможными приспособлениями для растягивания и утяжеления конечностей, изобретенными извращенным человеческим мозгом с целью скорейшего покаяния преступников.

Кристина вошла в освещенный факелами зал и, увидев мрачные механизмы, тихонько вскрикнула и лишилась чувств.

Михаэль успел подхватить ее на руки, отнес к судейскому столу и опустил на самый дальний стул. Подвинув свой как можно ближе и сев рядом, он постарался закрыть от нее своим телом происходящее.

Стоило инквизитору занять положенное место, Люстиг обратился к нему с нижайшей просьбой позволить Кристине удалиться и не присутствовать на пытках по причине беременности. Переведший его просьбу шептальник сочувственно взглянул на молодую женщину, лежащую в беспамятстве.

Яйцевидный череп испанца прорезали гневные вертикальные морщины. Глазки, злобно блеснув, невозмутимо спрятались под прозрачными веками. Небрежный жест костлявой кисти заставил барона замолчать. Святой отец жадно вкушал из источника вседозволенности и бесконечной власти над чаяниями копошащейся под его ногами черни, исполненной греховной скверны.

Секретарь подошел к Михаэлю и протянул небольшую склянку с нюхательной солью, прошептав:

— Не забывайте давать ей соль. Свидетельница должна сохранять сознание и ясность ума, когда будет отвечать на вопросы Его Святейшества.

Михаэль стиснул от злости кулаки и, оскалившись, зашептал проклятия. Тем не менее, взяв из рук монаха склянку, он поднес ее к носу Кристины. Девушка встрепенулась, ее голова, безжизненно лежащая на плече Михаэля, приподнялась. Глаза бедняжки блуждали.

— Держись, любимая. Нам только выдержать этот день, и все будет хорошо, — жарко зашептал ей в ухо юноша. Но он сам не верил тому, что говорил.

За дверью, ведущей в подвал, лязгнули засовы, и из темного коридора в сопровождении огромного беззубого стража, которому Кристина два дня назад пожертвовала кольцо, появился Яков. Увидев незнакомое помещение, художник оглядел собравшихся людей, потом, переведя взгляд на пыточные устройства, побледнел и остановился как вкопанный. Его ноги подкосились, и если бы не охранник, схвативший беднягу за локоть и подтолкнувший к скамье подсудимых, то Яков лишился бы чувств, еще не переступив порога.

Молодой человек, словно ватный болванчик, обреченно опустился на приготовленное ему место и закрыл голову руками.

Появление Якова неожиданно придало Кристине сил. Опершись на плечо Михаэля, она приподнялась на дрожащих коленях и попыталась подойти к осужденному. Но была остановлена свирепым взглядом змеиных глаз инквизитора, осклабившегося в предвкушении трапезы, и испуганно замерла на полпути.

Яков поднял на любимую безумные от страха глаза и попытался улыбнуться.

— Я люблю тебя, — прошептали в ответ ее губы. Глаза Кристины, очерченные темными кругами, на миг ожили и потеплели.

— Умоляю, сядь на место, — Люстиг требовательно потянул девушку за локоть. Она подчинилась, более не отводя пристального взгляда от лица Якова.

Ее губы шептали слова молитвы, которая невольно рождалась в голове. Она молила справедливого Бога о спасении. Всем сердцем. Как только могла.

Началась обычная церемония допроса, предваряющаяся вступительной речью клирика. Сначала было зачитано обвинение, потом — записанная днем ранее речь свидетеля защиты и постановление епископа о назначении дополнительного дознания.

Оттарабанив заготовленный текст, секретарь замолк и уставился на инквизитора в ожидании дальнейших приказаний. Синьор Батиста, встав из-за стола, проскользнул к сгорбленному Якову. Его костлявая птичья лапка приподняла голову художника за волосы, хищные глазки внимательно всмотрелись в изможденное лицо.

Яков, открыв уставшие глаза, следил за его пристальным взглядом, ощупывающим скулы, ввалившиеся щеки, распухшую нижнюю губу. Без того тонкие губы святого отца превратились в пасть пресмыкающегося, в отверстии которой промелькнул ярко-красный язык. Испанец стал похож на плотоядную ящерицу.