Дитя Ковчега - Лиз Дженсен Страница 87

Прихожане, зачарованные его новообретенным пониманием смысла жизни и обрадованные, что избавились от невыносимого самодовольного Заттортруба, хлынули обратно в церковь Святого Николаса, и теперь там все знакомые лица: Вотакены, Биттсы, Пух-Торфы, Гавсы, Ядры, Харкурты. А проповеди Пастора Фелпса – страстные, как никогда.

Раз в неделю отец посещает духовно страждущих священников в Фишфортской Лечебнице и делится своими новыми воззрениями, неся им помощь в их страданиях. А каждое воскресенье церковь Святого Николаса, так долго пребывавшая без пастыря, ломится от верующих, приезжающих из самого Ханчберга послушать его проповеди. В церкви отец не упоминает имени Господа: только чудеса мира и его величие. И когда я сижу на первой скамье с Фиалкой, ее рука в моей руке, перед глазами встает океан моего детства – полная чудес коробка с игрушками. Блестящая макрель прыгает на солнце; серебристые чайки кружат в небе. И я вижу Природу – не добрую и не злую, а такую, как есть.

Читатель, я женился на ней.

После церемонии в церкви Святого Николаса, все еще хранящей отметки Великого Наводнения, я привел Фиалку на взморье к любимой скальной ямке, и мы лежали на обросшей ракушками скале и смотрели в воду. На мальков люцианов, и актиний, и креветок, и моллюсков. «Наброски Господни», – называл их Пастор Фелпс. Только подумать, что мы произошли от этих хрупких созданий. И с каждым приливом, с каждым всплеском времени все меняется, и мир пробуждается опять – и все обновляется. Становится новым, смелым и полным чудес.

Чудеса. Мы никогда не мечтали, что сможем обзавестись потомством – после того, что доктор Скрэби поведал мне о гибридах; но в этом, как и во многом другом, он ошибся. С радостью хочу поведать, что счастливое событие уже на горизонте. Фиалка сейчас, что называется, в интересном положении.

– Я чувствую, это девочка, – с улыбкой произнесла она, сообщив мне известие. – У нас будет дочь, Тобиас. – И я подумал о маленькой Тилли и обрадовался.

Итак, мы с Фиалкой лежим в спальне на чердаке на железной кровати и ждем развития событий.

На каминной полке лежат восемь поколений тыкв, и ракушка, и окаменелость, и ножик, и склянка, в которой все так же хранится мой откушенный хвост. Над нами на стене висит картина с Ноевым Ковчегом: сверху Бог на серебряных Небесах; его белая борода растворяется в серых грозовых облаках Великого Потопа. Ной и его семья стоят на палубе. Звери – под ними: от могучего слона до кроткого муравья.

Я размышляю: мы назовем нашу дочь Тилли, и я расскажу ей историю о Ковчеге. Правда, совсем не ту, что рассказывал мне Пастор Фелпс, когда я в детстве смотрел на картину.

История, которую я буду рассказывать дочери, начинается с океана. Огромного. Иссиня-черного, под угольными небесами. И корабля, качающегося на волнах. Игрушки из древесины и пеньки.

Но в этой истории на Ковчеге не будет ни клеток, ни капитана.

И будет земля – на горизонте. Смотрите. Громадный нагой материк под радугой.

– Это материк – будущее, Тилли, – скажу я ей. – Он ждет нас. Мы – его создания.

И безграничная надежда затопляет мое сердце.