Испытание на прочность - Александр Ярославцев Страница 86

Решив, что пехотинцы полностью остановлены, Мурад-паша усмотрел главную угрозу в русском понтонном мосту и приказал разрушить его любой ценой. Турки стали лихорадочно обстреливать противоположный берег из всех орудий, стремясь помешать русским саперам в наведении переправы.

В течение всего оставшегося светового дня турецкие ядра непрерывно падали на русские предмостовые укрепления, но не помешали саперам генерала Кремера выполнить приказ фельдмаршала Паскевича. Несмотря на грохочущую и свистящую смерть, саперы упорно подводили к переправе очередной пролет понтона, крепко привязав его веревками к уже созданной конструкции.

Их мужественную работу прикрывали своим огнем полковые батареи, ведя с вражескими пушкарями огневую дуэль. Своим метким огнем русские артиллеристы постоянно заставляли замолкать то одно, то другое вражеское орудие на противоположном берегу реки.

Пока турки были заняты борьбой с наведением понтонной переправы через дунайскую стремнину, русские сумели на лодках незаметно переправить на противоположный берег два батальона Тобольского полка под командованием генерал-майора Ушакова вместе с шестью орудиями. Едва только русские пехотинцы ступили на вражеский берег, как сразу же устремились во фланговую атаку на прибрежные батареи турок.

Главной ударной силой русского десанта были стрелки, вооруженные штуцерами, которые, находясь вне зоны поражения вражеской картечи, своим огнем могли беспрепятственно выбивать орудийную прислугу. Турки мужественно держались под градом русских пуль, по нескольку раз заменяя погибших бойцов в орудийных расчетах. Едва только солнце село за горизонт, как воины Мурад-паши моментально прекратили обстрел понтонного моста и отошли к прибрежным возвышенностям, где у них находились редуты.

После отступления врага работа по наведению моста продолжилась с удвоенной силой, но, как ни старались саперы, к утру следующего дня переправа еще не была готова. Виной тому была высокая волна в водах Дуная, затруднявшая понтонные работы. Это, однако, не помешало русским за ночь на лодках и паромах переправить через строптивую реку большую часть своей пехоты и треть артиллерии. Мост заработал только утром 27 сентября, когда через него двинулись тяжело нагруженные обозы.

К этому времени турки уже были выбиты из Исакчи генералом Ушаковым, штурмовавшим турецкие позиции на рассвете следующего дня. Под сильнейшим штуцерным огнем врага русские солдаты атаковали вражеские укрепления с двух сторон и, несмотря на большие потери, все же смогли взойти на вал и выбить врага из редута.

Турецкие боснийцы и албанцы были хорошими бойцами, пока сидели в траншеях, но едва только они завидели перед собой русские штыки, как разом бросились наутек, не обращая внимания на крики своих командиров.

Старый фельдмаршал был очень доволен столь успешным развитием событий первого дня и поспешил ввести в дело свои главные силы. Уже к середине дня в направлении Мачина и Тульчина, двух опорных пунктов турок на Дунае, двинулись колонны пехоты и артиллерия. И везде им сопутствовал успех.

Напуганные угрозой нападения врага с тыла, турки в панике отходили к Гирсово, за которым находились добрудженские укрепления. Подхватив свое имущество и оружие, солдаты султана торопливо отступали на юг, шли без устали днем и ночью, стремясь спасти свои жизни от страшных казаков. С тоской глядели вслед бегущей налегке пехоте пушкари, чьи тяжелые и неповоротливые орудия не позволяли им столь же быстро бежать.

Их опасения были не напрасны. Едва только была построена переправа через Дунай, как вдогонку за врагом бросились драгуны полковника Зурова и донские казаки. С пиками наперевес и саблями наголо они внезапно возникали перед оторопевшим противником и, обрушившись на него всей своей мощью, бились с солдатами Мурад-паши до полного их истребления.

Все, до кого только дотянулось казачье копье или драгунская сабля, погибали в страшных мучениях, успев перед смертью проклясть своих беев и беков, отправивших их воевать под знамена Блистательной Порты. Причина столь необычной для русских солдат жестокости крылась вот в чем: прежде чем пуститься на врага, кавалеристы проезжали мимо прибрежных селений и видели дела рук турок.

Хитрый Паскевич специально приказал двинуть конницу через те села, которые сильнее всего пострадали от бесчинств албанцев и боснийцев.

– Злее будут, – говорил старый фельдмаршал и был прав. От той ужасной картины, что предстала перед глазами драгунов и казаков, кровь стыла в жилах и сердце яростно трепетало от негодования.

– Неужто люди сделали это?! – возмущенно переспрашивали друг друга всадники, с ужасом и отвращением глядя на многочисленные окровавленные тела деревенских жителей, нещадно порубленные турецкими солдатами, и сами же себе отвечали: – Нет, то сделали звери в людском обличье. Так поступим же с ними, как они этого заслуживают!

Вот что гнало вперед драгунов и казаков лучше всякого приказа фельдмаршала Паскевича, и горе было тому, кто попадался им на глаза с украшением на шапке или на одежде в виде отрезанного человеческого уха (подобным образом славные солдаты Мурад-паши вели счет своим победам над беззащитным христианским населением).

Два дня и две ночи шло преследование стремительно отступающего врага. Русские и турки соревновались друг с другом в проворстве: кто первый выйдет к добруджинским укреплениям. Многим солдатам Мурад-паши во главе с корпусом янычар удалось благополучно добежать налегке до спасительной цепи траншей и редутов. Там, вновь обретя уверенность в собственных силах и позабыв свой вчерашний страх, турки принялись громкими криками поносить своих преследователей, из рук которых еле-еле сумели ускользнуть.

Другим воинам турецкого паши повезло куда меньше. Лишь малая часть из них попала в плен к русским солдатам, сохранив свои жизни. Все остальные умерли. Особенно не повезло тем из аскеров, кто попал в руки местных жителей. Узнав о наступлении Паскевича и бегстве турок, жители Добруджи стали стихийно образовывать партизанские отряды и нападать на разрозненные части воинства Мурад-паши, желая свести счеты с оккупантами. Результатом их действий были головы солдат султана, насаженные народными мстителями на колья у въезда в их деревни и села. Зрелище было, конечно, ужасным и отвратительным, но оно, подобно зеркалу, отражало нравы того времени.

К турецким укреплениям русские войска вышли в последний день сентября. И остановились, выполнив свою главную задачу. Благодаря удачному наступлению старого фельдмаршала Мурад-паша не только не смог отправить янычар на Кавказ в помощь Омер-паше, но и потребовал себе дополнительного подкрепления в десять тысяч человек для удержания врагов султана на северном рубеже обороны Османской империи. Генерал Конрой поддержал требование паши, и последние резервы Стамбула покинули столицу.

Как и предполагал император, вторжение русских войск в Добруджу не привело к новому военному противостоянию с австрийцами. Вена ограничилась лишь вялым напоминанием о нейтральном статусе дунайских княжеств, который делает невозможным присутствие русских войск на их землях. В ответ австрийский посол получил твердое заверение канцлера Нессельроде в полном соблюдении Петербургом статуса княжеств. На том все и закончилось, к огромному разочарованию англичан, продолжавших даже в трудное для себя время неустанно плести интриги против России.