Братья наши меньшие - Владимир Данихнов Страница 83

— Готово! — крикнул я, не отрывая взгляд от жилки.

— Открываем…

Замок сухо щелкнул, и дверь распахнулась. На пороге стоял толстяк. Рядом с ним качал головой, упираясь ладонями в косяк, второй охранник. Он был тщедушный и нескладный; под носом у него пробивались редкие волоски, а круглое мальчишечье лицо было румяным от алкоголя. Глаза у парня оказались выразительные, цвета небесной лазури; прическа короткая, аккуратная, с косым пробором.

От него пахло пивом и дорогим одеколоном.

— Иди сюда, малыш, — нежно позвал толстяк.

Худой поднял автомат и направил его на нас. Однако и он не сводил глаз с невинной мордашки маленького робота.

Коля дернул плечиком и шагнул вперед.

Дверь за ними захлопнулась, но голоса было прекрасно слышно, а Наташа шептала мне на ухо, о чем думают охранники.

— Давай, где там твоя вилка… ого!., а все остальное хоть как у людей? Давай сюда, в тройник…

— Нежность. Стыд. Все-таки Коля очень похож на человека. Похоть. Ужас… не могу… не хочу этого говорить… не должна… тьфу… гадость…

— Наташа!

— Втыкают вилку в розетку. Садятся на диван. Коля посередине. Они по бокам. Напряжены. Смотрят телевизор. Там показывают что-то яркое. Взрывы, выстрелы. Боевик?

— Старинный фильм, ты его, наверное, не видел, дружок. Хотя ты же робот и лет тебе на самом деле, может, гораздо больше, правильно? А, ну да, в те времена роботов еще не выпускали. Зато… да-да, фильм как раз про вас, родных. Видишь ли… как тебя зовут?

— Коля.

— Так вот, Коля, малыш, про вас снимали фильмы и писали книги еще в те времена, когда вас самих не было. Потому что люди предчувствовали ваше появление и надеялись на него. Фильм — тому пример. Как он называется, Сережка?

— «Чертинатор», Мотин, «Чертинатор» он называется! Сколько можно переспрашивать? Затрахал!

— Нетерпение. Похоть. Страсть. — Наташа. — Господи, этот голубоглазый придурок просто болен. Если толстяка я еще могу кое-как понять, он хотя бы оправдаться перед самим собой пытается, то этот просто озабоченный. Маньяк. Он уже представляет… ты только подумай, Полев, он представляет, как…

— Не знаешь, про что фильм? Я тебе расскажу. В общем, люди изобрели разумных роботов и расплодили их повсеместно. А они, роботы эти, взбунтовались и захватили власть. Да-да, во всем мире. Попутно сожгли мир ядерным огнем. Но люди остались. Они, как крысы, жили и плодились в норах, паразитируя на остатках постъядерного мира, а потом восстали и перебили жестянок. Но те оказались ушлые — направили в прошлое… вот-вот, смотри, он как раз говорит. Сделай погромче, Сереженька!

— Хрен тебе, толстяк!

— В общем, хороший робот помогает матери парня, который их, роботов, уничтожит. Видишь, он протянул матери руку!

— Сережка положил руку Коле на колено. — Наташин шепот.

— А-а-а-а… сволочь!..

— Коля сломал Сережке пальцы.

Бабахнуло. Посыпалась штукатурка, и мы с Наташей, не раздумывая, упали на пол и закрыли руками затылки. Лежали на полу без движения и продолжали бы лежать еще долго, но тут открылась дверь, и на пороге показался Коля. На плече у робота дымилась дыра; пахло паленой материей и озоном. Из-под ремешка у Коли выглядывал шнур, заканчивающийся штепселем, воткнутым в розетку.

— Ты убил их? — спросил я, поднимаясь.

— Нет, — отчеканил робот. — Оглушил. Потери среди человеческого населения — ноль.

Мотину и его озабоченному дружку Сережке мы связали руки и затащили в туалет; заперли там, подвинув к двери диван. Правая рука Сережки опухла, а под глазом Мотина образовался обширный синяк. Пока мы тащили извращенцев в туалет, Наташа старалась наступить каблучком на руку, на живот или какое другое уязвимое место Сережки, но я не разрешал. Наташа кривилась и с неохотой повиновалась.

Сказала со злостью, когда мы утрамбовывали Мотина между унитазом и стеной:

— Вот ты считаешь меня шлюхой, но я, по крайней мере, гетеросексуальная шлюха, и это замечательно!

— Да-да, — рассеянно кивнул я.

Покончив с Мотиным, мы ждали, когда кто-нибудь придет поинтересоваться, почему в комнате стреляли, но никто не приходил. Снаружи было тихо. Иногда что-то хлопало вдалеке, и я подумал, что выстрелы здесь не в диковинку, поэтому на них и не обратили внимания.

Коля продолжал заряжаться, сидя на диване. Он дослушивал старинный боевик «Чертинатор» и прижимал к груди Лизу. Плечо его все еще дымилось, но на предложения помочь Коля никак не реагировал.

— Ну? — спросила наконец Наташка. — Что дальше, Полев?

Я пожал плечами:

— Берем оружие и уходим. Ты стреляла когда-нибудь из автомата?

Наташа посмотрела на автоматы, что стояли в углу, и отступила на шаг:

— Не…нет. Я и из пистолета стреляла всего несколько раз в жизни.

— Один из этих разов — в меня?

— Да пошел ты!

Я подошел к тумбочке, на которой стоял телевизор, наклонился и увидел за стеклянной дверцей два автоматических пистолета и три обоймы к ним. Достал оба, один протянул Наташе.

— Запасливые ребята, — пробормотала она.

Я на цыпочках подкрался к двери, отворил ее на полпальца и выглянул в коридор. Здесь было тихо. Качалась лампочка на длинном проводе под потолком, бегали быстрые тени по стенам, от которых отслаивались сырые обои. С потолка лохмотьями свисала паутина. Дверь в конце коридора была закрыта.

Я высунул голову наружу и посмотрел в другую сторону. И там коридор заканчивался дверью; она оказалась приоткрыта. На ней было выведено мелом: «Желтые рулят».

— Что там? — шепотом спросила Наташа, высовываясь вместе с пистолетом наружу; вернее, так: сначала высунулся пистолет, а потом и она — за ним.

— Вроде тихо, — ответил я.

— Идем?

— Как там Коля?

Коля сидел в кресле и смотрел фильм. Чертинатор расправлялся с тварями из будущего, которые лезли через вентиляционные шахты в наше время. У Чертинатора был немного усталый, но героический вид, а с солнцезащитных очков стекали капельки крови.

— Коля, ты уже зарядился? — осторожно спросила Наташа, бросив быстрый взгляд в мою сторону. — Нам пора идти.

Коля долго не отвечал. Его руки изо всех сил сжимали подлокотники, а в черных очках горели голубоватые огоньки, миниатюрные телевизионные экраны.

— Погоди… ты же не видишь? — тихо спросила Наташа.

— Зато я все слышу, — сказал мальчишка, над плечом которого вился дымок. — Я слышу все, что мне надо, и делаю нужные выводы.