Прилив победы - Дэвид Аллен Дрейк Страница 82

В этот день малва не щадили. Хотя назавтра сарвены достали тело командующего-малва из груды трупов на берегу и торжественно похоронили. Они сделали это по велению Эзаны, командующего сарвом Дакуэн, который приказал вдобавок поставить над могилой храброго офицера небольшой камень.

Воины другой нации могли бы осквернить труп. Но солдаты из сарва Дакуэн, как и их командующий, выросли на других традициях. Эти традиции недалеко ушли от племенных. Под цивилизованными названиями полков маячили не такие уж туманные лица старых тотемов. И эти традиции предписывали отдать честь вражескому командующему.

Люди-охотники убивают тигра, но не обесчещивают его. Даже когда — в особенности когда — тигр, умирая, смог дотянуться до главного охотника.

Эон Бизи Дакуэн получил свой ценный абордажный шрам. Правильнее сказать, рану. Сам шрам никогда не сформируется, потому что негуса нагаст Аксумского царства умрет от раны еще до того, как успеет образоваться шрам.

Его солдаты, прорываясь через крепостной вал, видели, как копье вошло Эону в живот, когда он в одиночку дрался внутри крепости. И знание только подогрел ярость, которая разрушила флот и убила людей малва.

Эон и сам знал, когда убивал последних врагов перед тем, как без сознания рухнуть на землю.

И Усанас знал, с того момента, когда добрался до негусы нагаста и осмотрел рану. Молодой царь, которого он воспитывал чуть ли не с детства, уйдет с ли земли самое большее через несколько дней. И впервые за много лет человек по имени Усанас не мог смотреть на случившееся философски, не мог иронизировать или делать саркастические замечания и демонстрировать Вселенной свою широкую улыбку. Он упал на колени и просто плакал, и плакал, и плакал.

И Антонина знала, с того момента, когда увидела, как первая аскумская галера отчалила от волнореза и поплыла по направлению к флагману, на котором женщина оставалась на протяжении боя. Корабль плыл медленно, торжественно, каждый взмах весла сопровождался барабанным боем, задающим ритм гребцам и служившим царю похоронным маршем.

По правде говоря, интуитивно она знала о смерти Эона с того момента, когда увидела безумную злобу, с которой аксумские моряки резали солдат гарнизона, пытающихся защитить свои корабли. Аксумские сарвены, конечно, всегда были яростными в сражениях, но происходившее в этот день выходило за рамки привычного. Это была бойня, словно разъяренные росомахи утоляли жажду крови.

Когда тело Эона доставили на флагманский корабль и отнесли в каюту, Антонина сопровождала негусу нагаста. Она сделала все, что могла, руками аксумского врача, пытаясь облегчить страдания раненого. Но задолго до того, как в каюту вошел Усанас, с вытянутым и измученным лицом, Антонина посмотрела правде в глаза. Какое-то время Эон еще проживет. Может даже — если врач приложит все возможные усилия — прийти в сознание и говорить. Но больше месяца Эон не протянет. Вероятно, не больше двух недель. Не с этой раной. Копье сильно повредило важнейшие внутренние органы, а после такого ранения неизбежен фатальный исход. В отчаянии Антонина подумала, как вызвать Велисария и Эйда, но вскоре отказалась от этой мысли. Эйд мог знать какой-то способ, который мог бы спасти Эона — и на самом деле знал, потому что ее муж уже приказал начать эксперименты по созданию лекарств будущего, но для этого пока не находилось времени — слишком много было других забот. А теперь время вышло. Даже если ей каким-то образом удастся призвать Эйда, кристаллическая сущность из будущего сможет сделать не больше, чем сама Антонина.

Она плакала, и плакала, и плакала. Она плакала в объятиях Усанаса, и он тоже плакал, и Антонина время от времени думала, как мог бы плакать кристалл.

Не плакал ли бы. А просто, как именно.