Дети Капища - Ян Валетов Страница 82

Сергеев принюхался.

О присутствии живых людей много говорят остающиеся запахи. Люди курят, едят, пьют, испражняются, в конце концов. Все это оставляет следы. Здесь, на побережье, недостроенный, но уже умерший окончательно и бесповоротно отель пах лесом, пронзительно синтетическим запахом мокрого цемента и шершавой кирпичной крошкой. Ничего человеческого в воздухе не ощущалось. И это было хорошо.

Михаил осмотрел развалины за десять минут. На скорую руку, конечно, но достаточно тщательно, чтобы понять, что люди, если и появляются здесь, то крайне редко.

Дорога, ведущая через джунгли вглубь острова, заросла высокой травой, и колея в ней практически не просматривалась. Не было видно ни свежих окурков, ни бумаги, ни пятен масла на земле. Не воняло аммиаком от впитавшейся в камни старой мочи. Следы испражнений Сергеев нашел, но было им немало месяцев, так что место можно было считать пригодным для ночевки.

Теперь оставалось перетащить сюда Кручинина, перевязать его, дать лекарство и что-нибудь поесть – в трофейном вещмешке нашлось немного серых галет из плохой муки, вяленое жесткое мясо, крупная соль и несколько вареных яиц. В тряпочку, сравнительно чистую, были завернуты маисовые лепешки – тонкие, слегка зачерствевшие.

Потом надо было думать, куда идти дальше. И вот в этом месте продумывания плана Сергеев совершенно терялся. Может быть, потому что идти дальше было некуда, а может, потому что, куда бы он не пошел, впереди ждало одно и то же.

К ночи Кручинину стало много лучше. Он уже не терял сознание и даже говорил понемногу. Но его раны… Сергеева едва не стошнило от вони гниющего мяса, когда он подручными средствами делал перевязку. Даже с тетрациклином, приостанавливающим процесс разложения, у Сашки оставался день. От силы – два.

Они съели часть провианта и уснули в ложбинке у старой стены, прикрыв ненадежное убежище широкими пальмовыми листьями, под ночные крики ошалевших от лунного света птиц и успокаивающее стрекотание бесчисленных цикад.

А проснулись под лай собак и урчание двигателей «газонов», выруливающих на площадку перед полуобрушенной стеной основного корпуса несостоявшегося отеля. На джунгли уже спустился бледный, полный дымки и росы рассвет.

Сергеев, замаскировавшись свисающей с потолка зеленью, практически невидимый в заросшем оконном проеме, пересчитал приехавших. Их было семнадцать человек и с ними две собаки. Будь они с Сашей здоровы – приехавших уже можно было бы начинать отпевать. Но Кручинин был плох: Михаил несколько раз за ночь проверял, жив ли Сашка, и, просыпаясь, с удовлетворением слышал его хриплое, напряженное дыхание. Раз дышит, значит, жив.

Но оставаться живым еще не значит быть боеспособным. Впрочем, стрелять Сашка, судя по всему, как-то сможет. А вот сам Сергеев явно не мог порхать бабочкой, только ковылять в ритме «три четверти» – с такой ногой много не навоюешь. Если ударить внезапно, из укрытия, пока прибывший отряд не рассредоточился по территории, то человек пять положить можно. Остальные тут же рассыплются и устроят игру «Зарницу», а тут у них, с лежачим Сашкой, против местных профессионалов гебешников шансов нет. Ни одного.

Отходить к морю? Только для того чтобы утопиться! Обратно в болото? Пожалуй, надо рискнуть. Это даст шанс помереть не сегодня, а завтра, например. А за двадцать четыре часа жизни стоит побороться в любом случае. Тем более что их могут и не заметить. Тогда появляется надежда отсидеться. Если, конечно, они сразу же не спустят собак…

Сергеев невесело ухмыльнулся.

«Вот за что идет борьба! Не за жизнь, а за возможность отсидеться и умереть не завтра, а послезавтра. За лишние двадцать четыре часа».

Припадая на больную ногу, он нырнул вглубь развалин, где, крепко охватив влажной от пота ладонью рукоять снятого с предохранителя древнего АК, ждал его Кручинин.

Но приехавшие не были новичками в своем деле и спустили собак почти сразу же, как цепь сделала первые шаги, так что надежда отсидеться незамеченными канула в небытие вместе с очередью из автомата, которой Сергеев срезал первого бразильеро, распластавшегося в стремительном прыжке.