Пожиратели облаков - Дэвид Шейфер Страница 8

К блокпосту подкатил большущий «Мицубиси». Жадные до покрышек зубья помоста спешно задвинулись, и внедорожник прогремел поверху. С заднего сиденья выбрались двое. Лейле эта пара показалась странноватой: один на вид бирманец лет пятидесяти, второй больше похож на неформала-хипстера откуда-нибудь из «Старбакса»: майка, шорты, квадратные очки, большие наушники и рюкзачок с ноутбуком. Оба быстро подошли к контейнеру-крепости, где старший учтиво приоткрыл дверь для младшего. Происходящее отвлекло Лейлу от ее текучей медитации. Затем еще двое белых вылезли с передних сидений и стали – что? ковыряться в зубах? Нет, просто вставили себе в жвала по порции жевательного табака. Лейла как-то однажды такое пробовала: на второй секунде чуть не облевалась. Мужчины находились в полусотне шагов. Они о чем-то переговаривались, но о чем именно, по губам не прочтешь. Лейла попробовала вновь убаюкать себя в сонный покой. Ей уже лучше удавалось осваиваться с ситуациями, над которыми она не властна.

Между тем те двое, выйдя из машины, тронулись в ее сторону и остановились в тени дерева, где так жаждала очутиться она. Но дойдя, не остановились, а стали нервно похаживать, будто кого-то караулили. Выправка как у секьюрити или военных, только без знаков отличия и униформ. От открытого окна «Тойоты» их отделяло не больше пяти метров. Оба в черных, плотно облегающих голову очках, из-под которых они наверняка изучающе оглядывали периметр. Тот, что помоложе (пусть будет Первый), засек пассажирку, но взгляды обоих прокочевали мимо. Через марлевую ткань Лейла видела их как на ладони; при этом оба разговаривали так, будто были одни. Разговор шел на английском с американским акцентом.

– …гаденыш думает, мы у него на побегушках? – сварливо сказал Первый, сплевывая бурую жижку на грязь у себя под ногами.

– Да какая разница, что он о нас думает, – отмахнулся Второй.

– Я в смысле, кто он такой? Всего лишь технарь гребаный, не больше. Здесь он для установки софта всего-то. Ты разве не знаешь?

– Представь себе, не знаю, – огрызнулся Второй. – И ты тоже. А знаем мы только то, что он в пакете. Встречаем, провожаем. Это, кстати, всё, что ты должен знать.

– Может быть. Но я знаю и то, что этот хрен посылал меня за своим чемоданом – кремы там или что. Вот что я знаю, – сказал Первый досадливо. – Дерьмо все это, вот что я скажу.

Второй на этот критический выпад ничего не сказал. Но сплюнул (кстати, изящнее, чем Первый – эдакой струйкой по дуге). Легкое встряхивание головы давало понять, что он поводит из-под своей змеючьей оправы глазами.

Между тем Первый не унимался:

– Носить шмотки нам не полагается. Нарушение инструкции. Хрень и все эти ротации, каждые полтора месяца. И жратва – полный отстой. Если это курятина, то тогда я Пэт Сейджек ^[8].

– Тебе платят? – резко спросил Второй Первого. На руках и шее у него выступили жилы.

Судя по тому, как Первый притих, платить ему действительно платили. Тем не менее было заметно, что он по-прежнему вне себя: стоял в позе крутого парня, а когда сплевывал, то кривился так, будто и табак вызывал у него презрение.

– То ли дело работа с пакистанцами, – горько вздохнул он. – Вот это действительно была работа.

– Слушай, – потерял терпение Второй. Оба они смотрелись одинаково – как кувалды, только Второй был немного постарше. – Если думаешь бугриться, то тебе в этом бизнесе осталось лет пять, не больше.

– Да ничего я не бугрюсь, – примирительно буркнул Первый. – Лучше уж так подвизаться, чем гребаным таксистом.

При этом Второй из-под оправы поглядел на Лейлу. Он ее наверняка оценивал: не уши ли тут развесила? Надо было продемонстрировать свой отвлеченный вид. Из своего изящного ранца, незаметного этим двоим, она достала пакетик семечек, привезенных из Мандалая. С шуршанием вынув его из газетной обертки, семечки Лейла принялась деликатно подносить ко рту и пощелкивать в грубоватой манере, подсмотренной у местных женщин. Похоже, сработало: Второй перестал на нее пялиться и снял с губы волоконце табака. Лейла настроила свои уши, можно сказать, на полную катушку.

– Я просто говорю, – обиженным голосом продолжил Первый, – что не подписывался быть каким-то там посыльным в Бирме.

– Мы в Китае, – поправил Второй.

– А, ну да. В Китае, – согласился Первый.

В эту минуту из блокпоста по металлическим ступеньками сошел Аунг-Хла; попутно он бурно благодарил тех, кто оставался в контейнере. Двое «кувалд» чутко притихли и всю дорогу до машины провожали его взглядами.

«Ни слова, ни слова со мной по-английски», – мысленно заклинала Лейла, когда Аунг-Хла открывал дверцу.

– Ну вот, всё у нас тип-топ! – громко, звонким от радости голосом объявил он с улыбкой (еще бы, такое сложное дело успешно провернуто).

Заслышав английскую речь, «кувалды» зримо напряглись и недобро воззрились на Лейлу из-под очков.

– Никакого сейчас английского, Аунг-Хла, – бросила она на бирманском голосом высоким, несколько в нос, стараясь звучать как местные. Бирманский – язык тоновый, но Лейла, как большинство европейцев, с неохотой соблюдала тоновость, подозревая, что звучит при этом как обиженная кряква. – Эти люди недобрые, – зачастила она на местном. – Говори сейчас только на бирманском.

Аунг-Хла, мгновенно все поняв, тотчас выдал совершенно непонятный на слух пассаж на родном наречии.

– Поехали, – потребовала она. – Уезжаем сейчас же.

Аунг-Хла дал по газам, и «Тойота», рванув, помчались по дороге, которой приехала сюда. Лейла отыскала в рюкзаке свои нарядные часы для бега и нажала кнопку отсчета времени.

По дороге она пыталась втолковать Аунг-Хла суть происшедшего. Это было непросто. Как по-бирмански «подрядчики» или «наемники», она не знала; получилось сказать «солдаты, которые не работают на правительство». А когда она рассказала, что американцам по закону не разрешается работать в Мьянме, Аунг-Хла заметил:

– Но ты ведь работаешь.

Той ночью, после того как они возвратились в Мандалай и Аунг-Хла высадил Лейлу возле ее дома, она заполнила для «Руки помощи» бумаги, которые позволяли бы ей платить Аунг-Хла не как обыкновенному таксисту, но как «необходимому резиденту». В конверт она вложила эквивалент трехсот долларов и, покорпев, сумела скопировать на нем имя Аунг-Хла бирманскими завитушками, после чего сунула конверт в рюкзак. Лейла собиралась отдать эти деньги ему, стараясь думать только о той выгоде, которую это вознаграждение принесет ему, но не о том колоссальном различии в их положении, которое через это наглядно проявится.