Покорение Америки - Геннадий Марченко Страница 8

– Zenith, вторая половина девятнадцатого века, до сих пор идут минута в минуту, – просвещал меня антиквар, заводя часы. – Вон у вас на жилетке как раз пистончик под это дело, а цепочка вот здесь крепится. Ну вот, теперь вы более-менее похожи на джентльмена.

– Спасибо, сегодня вечером верну.

– Не стоит, это подарок от Абрама Лейбовица земляку.

Свою экскурсию я начал с небольшой, но уже сейчас всемирно известной улочки нижнего Манхэттена под названием Уолл-стрит, ведущей от Бродвея к побережью пролива Ист-Ривер. Церковь Троицы, как и спустя восемьдесят лет, всё так же стоит зажатой двумя огромными зданиями, одно из которых принадлежит нью-йоркской бирже. Миновал отель «Мэри-Хилл» на Парк-авеню, пробрался через кишащие народом 5-ю авеню и 42-ю улицу, задержался у кинотеатра «Лирика» с рекламой фильмов, среди которых была и афиша картины «Новые времена» с участием Чарли Чаплина. Судя по вывеске над окошком кассира, удовольствие на дневной сеанс стоило всего пятнадцать центов, а на вечерний – двадцать пять.

Кассирша – дородная женщина в казавшейся миниатюрной шапочке на пышной причёске – при моём появлении заметно оживилась.

– Здравствуйте, мистер, – проворковала она, мило улыбаясь. – Вам на какой фильм?

– Давайте на «Новые времена».

– А время?

– Ближе к вечеру.

– На девятнадцать ноль-ноль устроит?

– Вполне.

– Один билет или вы придёте с девушкой? – ещё шире расплылась в улыбке кассирша.

– Нет у меня девушки на данный момент, – столь же мило улыбнулся я. – Не хотите ею стать?

– Ах вы шутник, – хохотнула кассирша. – Я женщина замужняя.

– Ну тогда давайте один, – сказал я, протягивая в окошко мелочь.

Ну а что, гулять так гулять, тем более дёшево и сердито.

На Мэдисон-сквер я полюбовался знаменитым «утюгом», остановился у магазина скульптур на Уотер-стрит. Миновал поражающий грандиозностью воплощения Рокфеллеровский центр, про себя прикидывая, сколько же эта семейка кровососов вбухала в строительство… Мне, наверное, за всю жизнь столько не заработать.

Под железнодорожным мостом на Бэттери тоже кипела жизнь. Честно говоря, стало немного не по себе, когда над головой прогремели колеса состава, но из спешащих по своим делам обывателей никто и глазом не моргнул.

На углу 61-й улицы и 5-й авеню наткнулся на советское консульство. Что-то дрогнуло в моём сердце, я постоял пару минут болваном, затем предпочёл сделать ноги. Не хватало ещё попасться на глаза кому-нибудь из сотрудников. Вдруг мои приметы разосланы по всему миру? Хоть и притянутые за уши страхи, однако, свернув за угол, я почувствовал себя гораздо спокойнее. Надо будет – сам приду сюда и поговорю с кем полагается. Но только по своей воле.

Вновь пересёк 5-ю авеню, чуть притормозив у толстой негритянки из Армии спасения в старомодной шляпке и стоптанных башмаках. Перед ней лежал раскрытый чемоданчик, куда прохожие кидали мелочь, а женщина периодически звонила в колокольчик, била себя кулаком в грудь и кричала что-то о несчастных неграх, которым нужна помощь.

Чуть дальше трое чудаков с плакатами на спине и груди ходили кругом перед крыльцом какого-то заведения. Из написанного на плакатах можно было понять, что пикетчики добиваются справедливости, вот только какого рода, для меня осталось загадкой.

Добрался до Эмпайр-стейт-билдинг, поднялся на смотровую площадку. Бывал я здесь в 2012 году. Сейчас, понятно, многих зданий мегаполиса ещё нет и в помине, но всё равно зрелище впечатляло. Не удержавшись, я сунул в прорезь пятицентовик за возможность поглядеть в подзорную трубу, по мощности больше напоминавшую телескоп. В окна с такой высоты было трудно заглянуть, а вот то, что творилось во дворах домов и на улицах за несколько кварталов отсюда, я прекрасно видел.

Вдоволь насмотревшись видами Нью-Йорка, продолжил своё путешествие. Прошёлся по Бродвею, который даже днём производил впечатление. Нужно сюда как-нибудь вечером заглянуть. Остановился у газетного киоска на углу 32-й улицы и 3-й авеню, за три цента купил свежий номер «Нью-Йорк таймс», но пролистать его решил попозже. Например, за обедом. Здесь же продавалась жевательная резинка нескольких видов. Купил пару пластинок знакомой мне марки «Вригли». Думаю, после приёма пищи для профилактики кариеса в самый раз, хотя и не был уверен, что современная жвачка выполняет те же функции, что резинка из будущего. Там она вроде бы с ксилитом, а эта небось с сахаром. Впрочем, главное, чтобы помогла удалять из зубов остатки пищи.

А отобедать я вновь зашёл в полюбившуюся мне итальянскую пиццерию. Увидев меня, Филумена, весело щебетавшая с рассчитывавшимся по счетам клиентом, буквально расцвела:

– О, мистер, это снова вы! Очень рада вас видеть! Неужто вам так вчера понравилась наша стряпня?

– Ещё как, синьорина Филумена, – радушно улыбнулся я в ответ.

– Что будете на этот раз? «Маринара», «Маргарита», «По-неаполитански», «Капричиозза», «Фунги», «Кальцо-не», «Четыре сезона», «Сицилийская», «Дьябола»…

В прежние годы я бывал в Италии, заходил в пиццерии, но названия особо не запоминал. Поэтому всё перечисленное у меня в голове тут же смешалось в какую-то кашу.

– Эй-эй, полегче, синьорина, я не настолько хорошо разбираюсь в итальянской кухне. Что ещё за «Дьябола»?

– С кусочками салями и острым калабрийским перцем.

– Нет, для острого перца я пока не созрел. А «Четыре сезона» что собой представляют?

– Пицца разделена на четыре части, каждая из которых означает одно из времён года. Весна – оливки и артишоки, лето – салями и чёрный перец, осень – моцарелла, зима – грибы и варёные яйца. Естественно, везде добавляются томаты.

– Тоже как-то мудрёно… Давайте что попроще, ну, например, как вчера.

– Тогда «Фунги»! Достойный выбор, мистер…

– Фил.

– Просто Фил?

«Простофиля», – усмехнулся я про себя.

Как же мне перевести фамилию? В переводе с английского слово «сорока» звучит как «мэгпай». Не нравится мне такой вариант, лучше уж просто «птица».

– Фил Бёрд, синьорина.

– Заказ принят, мистер Бёрд.

– И большой стакан кофе.

– Конечно, буквально пару минут, – обворожительно улыбнулась Филумена, исчезая за стойкой.

В ожидании заказа я раскрыл газету. Моих познаний в английском хватало, чтобы более-менее сносно перевести изложенное на чёрно-белых страницах. Как обычно, самое интересное было в конце. Например, афиша матча-реванша между Джо Луисом и героем Третьего рейха Максом Шмелингом. Поединок должен был состояться 22 июня 1938 года на стадионе «Янки». Знаковая дата, через три года фашисты нападут на СССР, если что-то не сдвинется в этой ветке истории. А может, уже и сдвинулось, достаточно вспомнить досрочный расстрел Ежова.