Жандарм. На пороге двадцатого века - Андрей Саликов Страница 8

– Как вас понимать? – Хорват уже пришёл в себя. Выходка его не красила, и потому он решил расспросить старика. А сгноить его можно и позже.

– Мне с этим господином, – усмехнулся старик, – приходилось сталкиваться. Вы помните конец семидесятых – начало восьмидесятых годов?

– Да уж, прости, Господи, и убереги. – Те, кто постарше, перекрестились, а молодёжь навострила уши. Именно в таких разговорах и выплывает на свет такое…

– Не томите, Павел Иванович? – Хорват оглянулся в поисках поддержки.

– Я тогда работал в депо Киева, и, надеюсь, все помнят, что тогда произошло? – Старшее поколение энергично закивало. – Так вот, нынешний командир батальона усмирял тогда мастеровщину. Причём его бойцы едва не перестреляли казаков, когда те… ну сами знаете.

Слова Синцова были встречены с пониманием. Донцы своим козырянием об обособленности казачества достали всех. А поскольку многие работали на Южной дороге, то жестокость станичников не была для них секретом.

– И что? – Молодой помощник инспектора скептически пожал плечами.

– А ничего. – Голос Синцова словно хлестнул нахала. – Главное, что станки и часть подвижного состава были испорчены. А время было военное. Мне говорили, что после этого начались аресты среди начальства. И методы следствия были, как во времена Тайной экспедиции.

– Не может быть! – загомонила молодёжь. Правда, не очень уверенно. Хоть на дворе и XX век, но правит-то СЛМОДЕРЖЕЦ! А не, прости, Господи, президент какой.

– Да нет. – Старик недобро оскалился. – Пугать я никого не хочу, но тогда ему ничего не было. Совсем. А теперь у него бумага времён Петра Великого, вот так.

В комнате вновь воцарилась гнетущая тишина. Нет, в пытки никто не поверил, чтобы в наш просвещённый век!.. Вот только проверять на себе это не хотелось.

Харбин. 1900 год. Поручик Сергеев

Задал мне задачу Старик, это мы так за глаза нашего командира называем. Хотя, положа руку на сердце, с такими силами грех не показать «макакам», где раки зимуют. Местные из охранной стражи, сразу видно, люди битые и опытные, не чета обычной «крупе». Всё у них подогнано, а командир их, кроме винтовки (казачья, кстати), имел при себе ещё и маузер.

– Вашбродь, третий взвод пятнадцатой сотни охранной стражи прибыл в ваше распоряжение. Командир взвода урядник ^[4] Терещенко, – вытянулся во фрунт крепкий мужик лет сорока.

– Вот что, давай сделаем так: выдели на каждый взвод по два человека. А оставшиеся будут головным дозором. Вы тут все тропы знаете, значит, вам и быть впереди. Только запомни: твоя задача не воевать, а быть проводником. Чтобы мы не плутали, местности мы не знаем, а карты, сам знаешь, соврут.

Интересно было наблюдать за его лицом, по мере того как стало ясно, что война для них отменяется. Всё же платили им гораздо больше, чем в России, выслуга шла полуторная, в общем, было что терять.

– Это мы завсегда… Вот только не мало ли нас? – на всякий случай поинтересовался урядник.

– Воюем не числом, а умением, с прошлой войны ещё, – сообщил я малоизвестные подробности о славных деяниях старшего поколения.

– Вашбродь, дозвольте на вашу карту взглянуть? – деликатно попросил Терещенко.

Жандармы, судя по виду, особо не бедствуют. Вон одни карабины (мечта каждого служивого) чего стоят! Видать, справные у них офицеры, знают службу.

– Смотри. – Отказывать я не стал, даже интересно стало, что нам картографы вручили. Достал из сумки карту и протянул её уряднику.

– Ага… – Поводив пальцем, тот удивился: – Хорошая она, только пары дорог не нанесено.

– Критично? – обеспокоился я. Ничего себе, а если по этим тропкам-дорожкам к нам в тыл зайдут?

– А? Что? Нет, не особо, – успокоил он. – Но по одной вполне можно на повозках проехать. Вы бы, вашбродь, дозволили бы, чтоб мы ещё и по бокам шли…

– Действуй, – не стал я обрывать разумную инициативу урядника. Чёрт его знает, но могут и из зарослей пострелять наудачу.

Дорога на Хулачен оказалась в приличном состоянии, выбоин и колдобин было не много. Так что артиллеристы и обоз (пара патронных двуколок плюс пулемётчики на четырёх точно таких же повозках) движение не задерживали. Вокруг простирались невысокие сопки, поросшие кустарником. Марш совершали по всем правилам военной науки: с головной заставой, боковыми дозорами и арьергардом. Тут и выяснялось, что охранная стража не уступает моим бойцам в выносливости и умении совершать дальние переходы. А мне-то думалось, что по пути придётся по очереди сажать выбившихся из сил солдат на повозки, давая им недолгий отдых.

Ничего интересного мне в пути не встретилось, хотя мне папа говорил, что здесь можно обнаружить седую древность. Не знаю, но, на мой неискушённый взгляд, попадавшиеся нам фанзы и одна кумирня под это определение не подходили, китайцы, что мы встречали, смотрели на нас отсутствующими взглядами. Не поймёшь, то ли им действительно всё равно, то ли они умело скрывают свою ненависть к нам.

– Не любят они нас, – согласился с последним утверждением урядник. Он шёл рядом и рассказывал, как и что происходило в этих краях при строительстве дороги. – Не поверите, вашбродь, но тут, почитай, и власти-то нет. Та, что в Пекине, только указы шлёт. Тут губернатор царь и бог. Что захочет, то и сотворит. Тот, что в Цицикаре сидит, дюже на нас злой, чуть что, так жди оттуда беды.

– Странно, ведь как дорогу проложили, так это захолустье развиваться стало. – Мне было непонятно поведение столь высокопоставленного чиновника.

– Боятся они, – тихо пояснил Терещенко, – что мы энту землю себе возьмём, а их в шею погоним.

Дальше говорить он не стал. А мне стало как-то не по себе. Ещё в гимназии наш историк очень хорошо рассказывал (с примерами), чем такое противостояние заканчивается.

На ночлег урядник посоветовал остановиться у полуразрушенной фанзы. Протекавшая неподалёку речка обеспечила нас водой (колодцем Терещенко пользоваться не советовал), я выставил посты и секреты и приказал принимать пищу. Видя реакцию стражников, испытал гордость за свой батальон. Особенно удивило их, что у отряда имелось новейшее изобретение – полевая кухня, на мой отряд их выделили две штуки! Кашевары ещё по дороге вскипятили воду и заложили гречу и, когда та сварилась, добавили в крупу мясо из консервных банок (опять же только в батальоне есть), и вскоре все дружно застучали ложками о котелки.

Ночь прошла спокойно, крутящиеся около бивуака китайцы куда-то делись.

К окраине города отряд подошёл на второй день в три часа пополудни. Когда до него оставалось не больше версты, стало ясно, что нас там уже ждали войска и присоединившиеся к ним местные жители (всадников, мелькавших недалече, заметить было нетрудно). Причём, похоже, они решили задавить числом белых демонов. Растянувшись по фронту, пейзане, подобно волне, покатились на нас. Вооружённые белым оружием, они были для нас страшны только количеством и только в рукопашной схватке. Навскидку их было около двух тысяч, а вот за ними в отдалении были регулярные части, правда, не много, может, четыреста или около того. Их командир был неглупым человеком и вперёд послал восставших, наверняка повоевал с корейцами (с японцами точно нет), а возможно, и с нами под личиной хунхуза. До нас довели, что такое явление тут часто случается. Что ж, патронов на всех хватит, недаром каждый таскает на себе по триста штук.