Чёрная сова - Сергей Алексеев Страница 8

Рассмотреть что-либо в белой сумеречной круговерти было невозможно, однако кобылица стояла где-то близко и словно поддразнивала, звала, ритмично и почти беспрерывно, как заведённая. Терехов прихватил галеты, сахар, нашёл узду и сразу спрятал за пазуху.

Ипподромовские кони оказались умными и вольнолюбивыми: осёдланные и с удилами в пасти — вроде, диковатые, но сними упряжь — сами к рукам лезут, даже мордами о плечо потереться норовят, особенно если у тебя сухарь или галета. Брать за чуб не дают, скалятся и уши прижимают, а только покажись с верёвкой или уздой — близко не подойдёшь!

Терехов пошёл против ветра, на ржание, и чуть только не натолкнулся грудью на конский круп: попробуй разгляди в вечерний снегопад серую лошадь в яблоках! Это что гнедую ночью или чёрную сову впотьмах. Кобылица стояла в двадцати шагах от палатки, также головой против ветра, и кого-то звала из вечерней снежной мглы. Стояла, как вкопанная! Опасаясь спугнуть, он осторожно обошёл её сбоку, приготовил галеты и внезапно увидел узду на морде. Спущенный к земле повод, вероятно, зацепился за припорошенные снегом камни. Удача была редкостная, туристу во второй раз повезло! В первый миг Андрей даже не подумал, откуда взялась узда, если серая сбежала «голенькой», но, когда склонился, чтобы выдернуть зажатый повод, понял, что кобылица привязана к торчащему из земли камню, причём не на петельку, как шнурки на ботинках, а на удавку, как вяжут алтайцы.

Он отвязал лошадь, намотал повод на руку.

— Попалась, тварь гулящая.

Ругнулся беззлобно, радостно, а сам непроизвольно и настороженно поозирался. Кобылица не обращала внимания даже на сахар, всё ещё тянулась против ветра и призывно ржала. Кто-то привёл её сюда, привязал и сам скромно удалился, скрылся в непогоди — видимости и десятка метров нет. И всё же Терехов крикнул во мглу:

— Эй?! Спасибо!

В такую пору в южной стороне Укока мог быть только конный наряд пограничников. Скорее всего, конюх-алтаец с заставы: никто другой одичавшую серую не поймал бы. А может, и сам Репьёв, поскольку он имел привычку лично проверять пограничные наряды, в одиночку разъезжая верхом на лошади. Однажды в сумерках рядом с палаткой проскакал в сторону монгольской границы и даже не остановился. В другой раз ночью пролетел по дороге мимо — Терехов едва отскочить успел и узнал Жору по пограничной фуражке старого образца, с которой он не расставался. А было как раз полнолуние, на плато хоть иголки собирай, явно видел человека на дороге. Андрей фонариком ещё светил, кричал вслед, но начальник заставы унёсся, как угорелый.

И сейчас Терехов спохватился, закричал:

— Стой! Погоди! Я вам нарушителя поймал! Заберите!

Взнуздал кобылицу и вскочил верхом. И порадовался,

что серая на рыси идёт иноходью: скакать без седла, да ещё н скользких прорезиненных штанах, было опасно, отвыкшая лошадь порскала в стороны, норовя сбросить всадника, и не хотела переходить в галоп. Андрей нахватался адреналину.

Кое-как он проехал с полкилометра, когда снежный заряд опал, сразу же посветлело и оказалось — не такой уж и поздний вечер. На видимом горизонте не было ни машин, ни пеших, ни конных. И следов тоже никаких: вероятно, лошадь привели и привязали ещё до метели, в дождь.

Обратно он возвращался пешком, а поскольку не нашёл, к чему привязать кобылицу, то повода из рук не выпускал. Первым делом оседлал её, потом растолкал уснувшего туриста.

— Вылазь, поехали!

Тот показался каким-то умиротворённым, почти нормальным, если бы не сказал безумной фразы:

— Лунной ночью ко мне прилетала чёрная сова.

Потом вдруг заплакал и добавил сдавленно:

— Она посадила меня на своего единорога и свезла в подземные чертоги!

— Ну и что? Как там?

— Я только в окна посмотрел, — признался турист. — Там есть окна в параллельный мир... Я только заглянул!

— Лучше бы ты исчез в этом мире! — проворчал Терехов. — Я бы с тобой сейчас не возился.

— Она не пустила! Велела уезжать.

— Правильно велела.

Андрей вытащил его из палатки и поставил на ноги.

— Если ты на единороге ездил, на простом коне усидишь. Верхом когда-нибудь катался?

— В детстве, на пони... — подавляя всхлипы, признался турист. — Но очень хочу научиться... Ланда так здорово скачет на лошади! Чёрная сова Алеф Мешкова на аркан взяла, а меня свела! Теперь я знаю: подземный мир существует!

Терехов опять вспомнил Севу, но пропустил этот бред мимо ушей.

— Вперёд, казак!

— А мы куда едем?

— К Ланде, — наобум ответил Терехов. — А ты куда хочешь? К чёрной сове Алеф? Давай обувайся — и в седло!

Турист увял, однако стал бестолково пихать ноги в мокрые ботинки. Похоже, еда и краткий сон немного восстановили его рассудок, по крайней мере, он понимал, где находится.

— Алеф затворила к себе дорогу, — тоскливо вымолвил он. — Ущелье сошлось, река ушла в земные глубины. Мне её не найти... Кстати, вам нужно ставить атлант. Вы чувствуете, как ваша голова сидит на шее?

— Нормально сидит, как у гуся! Главное, чтоб ты на коне усидел.

— Могу вам поставить! Я профессиональный костоправ.

— Если сейчас же не обуешься, я тебе сам кости вправлю, — беззлобно пригрозил Терехов.

— Тошнит и голова кружится, — пожаловался тот. — Вестибулярный аппарат...

— Пить меньше надо! — отрезал Андрей. — Шевелись, давай!

— Мы не пили! — чего-то испугался турист. — Точнее, я не пил... Между прочим, алкоголь — это яд. От мяса тошнит. Зачем ты дал мне консервированный труп? Чёрная сова Алеф запретила даже прикасаться к мертвечине!

— Чтоб сам не стал мертвецом. Одевайся живее, костоправ! Пока я тебе атлант не вправил.

— Ты меня отвези в Аршаты, — вдруг попросил травоядный. — Дальше я сам доберусь.

Селение Аршаты было на территории Казахстана.

— А ты сам откуда?

— Вообще-то из Астаны.

Граница с Казахстаном охранялась условно, а в горах и вовсе была даже не обозначена. Карт сопредельной территории не было, тащиться наугад, бездорожьем, да ещё ночью — безумие. Турист наконец-то встал на ноги, натянул тёплую куртку Севы Кружилина и, осмотревшись, капризно надулся:

— Где мой единорог? На этом коне не поеду!

— А куда ты денешься?

Кое-как затащив вегетарианца на круп танцующей кобылицы, Терехов сел в седло, и они наконец-то поехали. Лошадь, почуяв и солидный груз на спине, и жёсткую руку наездника, смиренно и тяжело пошла крупным шагом, только всё ещё озиралась и тихонько кого-то звала. Турист вцепился в заднюю луку седла и первые сотни метров мотылялся сзади, как мешок. Показалось, что езда вытряхивала из него остатки дури, и выяснилось: он неплохо ориентируется на местности, поскольку начал спрашивать, почему едут на север, когда надо в Казахстан, на юг. Соображал, откуда дует ветер! Потом вдруг засмеялся и сообщил доверительно: