Воздушный стрелок. Гранд - Антон Демченко Страница 8

В тире мы с Вячеславом настрелялись до звона в ушах и дрожания в руках. А вернувшись домой, я еще и небольшую тренировку себе устроил, чтоб уж наверняка отрубиться, едва голова коснется подушки. Меня совсем не привлекала мысль полночи крутиться в кровати, переживая события этого дня. Тем более, что завтра мне потребуется свежая голова и все мои силы.

Разумовский, судя по тому, что рассказал мне о нем Вердт, боец не из последних. Молод, да, но воя он взял три года назад, и сейчас, уверенно глушит даже некоторых середнячков. Хотя со старшими, вроде бы, пока не сталкивался… В общем, нужно быть предельно аккуратным и осторожным. А значит, спать!

Следующим утром, я поднялся выспавшимся и спокойным, как удав. Вымылся, оделся в чистое и, отказавшись от завтрака, начал собираться. Время приближается к одиннадцати утра, так что, через полчаса можно будет выдвигаться. Я глянул на браслет, где светилось три сообщения от учениц, согласившихся с переносом занятия. Ольга не ответила… Отставить! У меня еще будет время побиться головой о стену. А сейчас, спокойствие, только спокойствие, как говаривал один летающий трикстер. Впереди бой, так что все переживания побоку.

Рыжий взревел мотором и, ломая ледок на лужах просеки, помчал к шоссе, а оттуда в центр города, к Малому манежу, еще лет триста назад ставшему почти официальным местом решения вопросов чести меж одаренных.

Поздоровавшись с Вердтом и его спутником, худым и нескладным, как Жорик. Вот только нет пока у Рогова той же уверенности в себе, что имеется у полкового врача московских бронеходчиков, привезенного моим секундантом, согласно протоколу этой дуэли. Я уселся на одну из лавок, что окружили площадку пустого Манежа и, закурив сигарету из любезно купленной для меня Славой, пачки, задумался.

В отличие от того же бретера или даже Вердта, Разумовский на памятном пиру у Бестужевых, оскорблял не меня, «малолетнего выскочку», а конкретно Ольгу. Рисковал, между прочим. Услышь его слова тот же Хромов, и Евгений Исидорович Разумовский мог бы уже заказывать себе гроб и поминки. А так, повезло, что еще тут скажешь? Но уж я постараюсь ему доказать, что везение это было только кажущееся.

Хлопнули двери Манежа. А вот и мой противник пожаловал со своим врачом и секундантом. Подтянут, бодр и весел. Замечательно. Повеселимся вместе.

Обменявшись приветствиями с секундантами, мы с Разумовским подождали, пока те решат последние формальности и, отказавшись от примирения, одновременно шагнули на песок манежа. Ровно и мощно загудели поднимающиеся над нами куполом щиты, отсчет секунданта и…

Время послушно замедлило свой бег и я рванул вперед, прямо под ревущую волну взбудораженного Эфира, сопровождавшего мощную ледяную технику противника. А он на мелочи не разменивается! Ха…

От удара, который, по логике вещей, он и заметить не должен был, Разумовский ушел. Пусть тяжело и напрягая личную защиту, но уклонился! О-о… да мой противник знает толк в Эфире? Это будет еще интереснее, чем я думал. Рву дистанцию, но стараюсь не удаляться больше, чем на три-четыре шага от Разумовского. Мне совсем не улыбается попасть под площадную атаку, а судя по телодвижениям моего противника, он-то как раз рассчитывает именно на такой ход. Фигу. Не даром же Кирилл столько лет бился с близняшками. Научился…

Крутимся по манежу, не сводя друг с друга глаз. В прыжке пропускаю под собой еще один мощный прием из школы Тверди и, уходя в разгон, старательно гашу Эфир вокруг, буквально на грани отвода глаз… Сокращаю дистанцию, и защита Разумовского трещит от серии обрушивающихся на нее ударов напитанных Эфиром ладоней. Противник пытается отшатнуться… ну нет. Линза кинетического щита ему под ноги, и Разумовский слетает со своей «ледяной дорожки» и катится кубарем по песку.

Догнав оглушенного, мотающего головой противника, вскидываю его над землей, не касаясь руками, и еще один кинетический щит, маленький, но напитанный Эфиром до сияния, впечатывается в грудную клетку подвешенного в воздухе Разумовского. Для верности, тут же формирую второй, и тот врезается Разумовскому точно в лоб.

Глянув на бесчувственного противника, я опускаю его наземь и, повернувшись к секундантам, вопросительно приподнимаю бровь. Щиты манежа падают, и представитель Разумовского кивает. «Ваша победа», слышу от него и, облегченно вздохнув, шагаю к Вердту. А в следующий миг, Эфир за моей спиной взревывает, вздымаясь широким фронтом. Успеваю понять, что от этого удара по площади мне не уйти никак, просто некуда… и в спину, в момент разметав судорожно выставленный мною эфирный щит, вонзается что-то горячее… Темнота.