Отряд обреченных - Джеймс Алан Гарднер Страница 8

Однако Филар Тобит не умер. Его спутник вовремя остановил кровотечение — разведчики проходят хорошую школу и знают, как помочь практически в любой аварийной ситуации, а потом доставил товарища в госпиталь.

Этот новый Тобит представлял для Адмиралтейства проблему, так как теперь не обладал отталкивающе уродливой рукой и превратился просто в однорукого человека. В дальнейшем руку можно было заменить протезом, управляемым электрическими сигналами мышц; он, конечно, уступал бы нормальной руке, но был бы в тысячу раз эффективнее утраченной. Может, кто-то в Адмиралтействе и подумывал о том, чтобы снабдить Тобита протезом, представлявшим собой дубликат утраченной уродливой руки… но это было бы воспринято как надругательство не только над всеми разведчиками, но даже обычными космонавтами. Кроме всего прочего, обычный протез стоил дешевле моделирующего уродливую руку, а флот не любит зря тратить деньги.

В результате Адмиралтейство вынуждено было признать, что теперь Тобит слишком похож на обычного человека и потому не годится на роль разведчика. Парень получил новую пластиковую руку и стал преподавать в Академии.

Надо сказать, он не слишком-то ладил со своими учениками — впрочем, как и мы с ним. Это нормально. Все наши преподаватели в прошлом были разведчиками, получившими потом безопасную канцелярскую работу в результате несчастного случая или из-за бесхарактерности, которую не смогли преодолеть. Это были отбросы, о чем все мы знали. Педагоги, в свою очередь, терпеть не могли нас, испытывая чувство вины перед теми, кому предстояло стать просто углем, бросаемым в топку исследования новых планет. Не исключено, что все так и задумывалось Адмиралтейством — продемонстрировать нам, какими жалкими могут стать разведчики.

Однако у Тобита имелся и присущий лишь ему недостаток — пьянство. Те из преподавателей, кто сохранил уродливые черты, благодаря которым и стал в свое время разведчиком, постоянно находились под угрозой возвращения в строй и потому опасались нарушать правила. Тобиту же бояться было нечего, кроме увольнения, а это ни одного разведчика не страшит. Так что парень коротал время, что называется, до бровей наливаясь самым старым зельем в мире, и редко бывал трезв. Каждое утро он ковылял на занятия, источая алкогольные пары, запах которых ощущался даже с другого конца классной комнаты. Каждый вечер он сидел в академической комнате отдыха, сжимая искусственной рукой стакан с виски, на котором золотистыми буквами было написано: СЛЕПАЯ СВИНЬЯ. В конце концов он упивался до того, что сползал со стула на пол, и студентам приходилось тянуть жребий, кому тащить Тобита в его комнату.

В один такой вечер вытянуть короткую соломинку довелось мне и еще одному курсанту по имени Ламинир Джелка. В те времена я сходила с ума по Джелке: он был выпускник, я первокурсница — полагаю, больше ничего и не требовалось. В силу какого-то генетического отклонения голова у него была совершенно лысая, с пятнами поврежденной ткани, но в полумраке, да с полузакрытыми глазами эти покрытые струпьями пятна выглядели почти как волосы.

Мы с Джелкой закинули руки Тобита себе на плечи и потащили на два этажа вверх. От него несло потом, слюной и виски. Искусственная рука лежала как раз на моем плече, и я боялась, что она отломится. Тогда я выглядела бы глупо в глазах Джелки: воображение уже рисовало мне, как я, разинув рот, таращусь на отвалившуюся руку, и вся кровь приливает к моим щекам (моей щеке). Поэтому я двигалась очень осторожно, мучаясь мыслью, что Ламинир подумает, будто я хочу переложить на него всю тяжесть бесчувственного тела.

Когда мы добрались до двери Тобита, нам пришлось поплевать ему на ладонь, чтобы смыть грязь; иначе опознающая пластина просто не пропустила бы его.

Койка находилась почти у самой двери. Джелка готов был положить Тобита на нее — лицом вниз, чтобы тот не захлебнулся рвотными массами, — и тут же уйти. Я же, из-за своей влюбленности, страстно желала пробыть в обществе Ламинира как можно дольше и потому убедила его, что мы должны снять с уснувшего пьяницы, по крайней мере, ботинки и устроить его поудобнее.

Наш преподаватель явно уже много дней не менял носки. Мы сморщили носы, расшнуровывая его ботинки и чувствуя застарелую вонь. Ужасно противный запах; у меня просто в голове не укладывалось, как Тобит выносит его. Всех разведчиков программировали таким образом, что мы были просто одержимы чистотой, но он каким-то образом сумел преодолеть внушение.

Едва мы покончили с ботинками, возникло отчаянное желание немедленно вымыть руки. Ванная находилась в конце короткого коридора, сразу за распахнутой дверью кабинета, где на полу повсюду валялись книги, ботанические образцы и пропахшая виски форма: еще один вызов программированию любого разведчика. При виде этого безобразия меня затошнило, но в то же время стало интересно. Пусть и на свой лад, но этот парень сумел освободиться от жестких правил службы на Флоте.

Мы мыли руки, используя кусок белого мыла, покрытого темными трещинами, болтая о чем-то — я забыла, о чем именно; скорее всего, о беспорядке в квартире — и я терзалась вопросом, как среагирует выпускник, если первокурсница поцелует его. Неожиданно голос «обожаемого наставника» заставил нас повернуть головы в сторону двери.

— Добрый вечер, — язык у него заплетался, он тяжело привалился к дверному косяку, чтобы не упасть. — Мне бы отлить. Если зрелище писающего мужчины оскорбляет вас, можете не смотреть.

— Мы лучше пойдем. — Джелка стряхнул воду с рук.

— Никуда вы не уйдете, — ответил Тобит. — Уйду я, — он скрылся в туалете рядом с нами. Чтобы не смотреть на него, мы уставились на грязную ванну. — Вам, наверно, интересно знать почему, — продолжал Тобит, застегивая молнию. — Вы отпразднуете со мной мой день рождения.

— Нет, мы просто помогли вам… — начала я, но он не обратил на мои слова никакого внимания.

— Сегодня мне исполнилось сорок — если исходить по тому, как отмеряют года на Ригеле IV. Вчера мне исполнилось тридцать восемь, по летосчислению на планете Барнард, а за день до этого — сто, вот повеселились бы мы на Грининге! Это величайшее достижение для человечества, что оно смогло расползтись по всей галактике. С помощью регистрационного каталога можно праздновать свой день рождения хоть ежедневно. Ну, пошли ко мне.

Он оторвался от косяка и исчез в глубине коридора. Мы с Джелкой обменялись взглядами и направились в кабинет Тобита.

Он сидел, прижавшись лбом к экрану компьютера, а одним пальцем старательно отстукивая что-то на клавиатуре.

— Я сам написал эту программу, — бормотал он себе под нос. — Она обшаривает базу данных, вычисляя, какой день рождения я буду праздновать завтра. Может, вы не заметили, но сейчас как раз полночь, а я люблю начинать праздновать минута в минуту.

— Если уже так поздно, — сказал Джелка, — то нам пора идти.

— И бросить меня одного в день рождения? Ах ты, бессердечный засранец! Не волнуйся, я скоро отключусь, и вы свалите отсюда. Наверняка украдете что-нибудь… я ведь и не вспомню потом ваших лиц. У меня здесь есть чем поживиться. Медаль Доблести где-то валяется, — он махнул рукой в сторону заваленного письменного стола. — Когда-нибудь я ее найду, просто чтобы убедиться, что и в самом деле она у меня имеется. Со временем я стал забывать, что было на самом деле, а что нет. Может, вы не заметили, но я пьян.