Орден. Дальняя дорога - Дмитрий Шидловский Страница 8

— Скажите, уважаемый, — обратился он к купцу, — говорят, вы много где были, за море ходили. Как живут в землях заморских?

— Да где как, — степенно ответил купец. — Во всех землях, где католики живут, смутно. Тевтонский орден, тот спокойно живет. Там рыцари в дальние походы ходят, на Литву, поляков, чехов, а их города редко набегам подвергаются. Там спокойно. А вот за землями тевтонскими худо. Германские бароны друг другу в глотки вцепились, каждый год в каждом княжестве германском по нескольку набегов и осад. Каждый с каждым рубится, каждый каждого грабит. Тяжко. Чтобы торговать, охрана нужна большая, да у народа там денег немного. Я там не торгую. По морю, если на закат идти, придешь в город Копенгаген. Богатый город. Живут там добротно, торгуют по всей Европе. Шведов под себя подмяли, с германцами дерутся. Земля эта датской зовется. Но ежели дальше морем пойти, придешь на остров аглицкий. Люди там не столь богаты, но зато товары наши в большей цене, оттого барыш больше. Король аглицкий с Францией воюет, и давно уже война та длится. Оттого во Франции разорение и грабеж повсеместный. Да и неспокойно там. (Артем понял, что речь идет о Столетней войне, которую здесь еще никто Столетней не называет.) Оттого я туда не хожу. На север — земли шотландские. Воюют шотландцы с английским королем. Но народ там бедный. Не хожу я туда. Но ежели вдоль французского берега морем идти, попадешь в Испанию. Так доны ихние за корону дерутся. Небогато там. Но за товар наш платят отменно. Плавать туда опасно, потому как с испанцами земли мавров граничат. И мавры те христианские суда грабят и людей в полон берут. Я там два корабля потерял. Но и барыш там отменный. Если с маврами торговлю наладить, еще больший барыш получить можно. Живут они богато. Много богаче даже датчан. На закат дальше нет ничего, море одно, до края света. А ты, парень, из каких будешь? Говор у тебя неведомый.

— Из-под Владимира. Только жили мы с отцом в лесу с малым племенем, где говор иной.

— А-а-а, — протянул купец. — А у племени того есть на торг что интересное?

— Нет, — пожал плечами Артем.

— Жаль, — произнес купец, — а то сговорились бы.

— А работник вам не нужен? — у Артема мелькнула надежда. — Я счету, грамоте разумею.

— Да счету, грамоте любой малец в Новгороде разумеет. Это немчура одна букв не учит. Мы, народ новгородский и псковский, все грамотные. Я только родичей беру или по просьбе их. Вот если ты бы языком каким владел, где я торгую, взял бы. Не разумеешь?

— Нет, — произнес Артем, с горечью, понимая, что английский язык — каким он его знает — еще не сформировался, и вся английская знать говорит по-французски, а низшие сословия — на кельтском.

— Жаль, — произнес купец. — Торгую я еще по Руси. Но опасно там. Князь Московский, Дмитрий, только что Тверь под себя подмял да с рязанцами схлестнулся. Да литовцы его еще подпирают. Но то не страшно. Делами на землях тех хан Мамай из Золотой Орды правит. Как ярлык на княжение кому не даст аль в набег пойдет, всем погибель и разорение. Со степью торговать нелегко, там весь торг татары под себя подмяли. С Литвой торговать плохо. Близко они к нам, оттого барыш не велик. Но если на полдень от Москвы пойти — реками, а потом морем, — попадешь в Византию, в город Константинополь. Люди там зажиточные, но зело ленивые. Армия у них сплошь из наемников — варягов все больше, шведов да датчан. Только тем от натиска османов с востока и спасаются. Османы, те — воины отважные, но торг с ними плохой. Не купцы они. От Константинополя, торговать чтобы, идти надо на закат. Там богатые города есть — Венеция, Генуя, Милан. Богаты они оттого, что мавры, что по всему Средиземному морю грабят, добраться до них не могут. А от немецких баронов да князей их горы Альпийские на полночной стороне закрывают. В горах тех княжества Швейцарские. Но то беднота одна. А вот кто взаправду богато живет, так то мусульмане, что в Палестине да Ливанте, на полуденном и берегу моря Средиземного и на восходе. Но чтобы там торговать спокойно, в их веру перейти надо. Перейти несложно. Надо к попу ихнему, мулле, прийти и сказать, что нету де Бога на небе кроме Аллаха, а Мухаммед-де его пророк. Он тебе ножичком крайнюю плоть отрежет — и все, по всем землям исламским ходи, торгуй, живи. Живут там хорошо. Запреты менее строгие, чем в вере христианской. Только вина пить нельзя. Но да они хитры. Их пророк сказал, что первая капля вина убивает, так они, песья душа, первую каплю с перстов стряхивают и остальное пьют. И жен там четырех можно иметь. Многие там в ислам переходят. Полоняники некоторые. Потому как считают мусульмане, что мусульманин не может у них в рабах быть. Да и итальянцы и французы некоторые, что на море промышляют, в ислам переходят да в землях мавританских селятся. Бог им судья. Дворцы их я видел. Богато живут. Но коли уж в ислам перейти, на землях, где вера католическая, верная смерть тебя ждет. Враждуют сильно.

В этот Момент в комнату вошел Онуфрий и с поклоном объявил, что отец Александр прибыл и готов принять гостя. Артем распрощался с купцом.

Сравнивая полученные данные с тем, что знал из истории своего мира, он понял, что вокруг все идет так же, как и в его мире. Отличие одно — Ингерманландия. «Странно, — подумал он. — Насколько все-таки в этом веке все по-другому, чем в последующих. Самые благополучные и значимые сейчас страны в будущем станут бедными или, как минимум, незаметными. А те, кого здесь пока в грош не ставят, станут сильнейшими». Но собранная информация не радовала. Перемещаться на русские земли пока явно не стоило. На Руси, что не под Орденом, князья ярлыки на княжение в Золотой Орде получают, а стало быть, Орде служат. Кроме того, скоро будет, вернее, должна быть (кто его знает, как повернется в этом варианте мира история?) Куликовская битва. Потом набег Тохтамыша. Нет уж, там мигом или глотку перережут, или холопом при боярине сделают, или в татарский полон, а дальше на османские невольничьи рынки в качестве товара. В Европе вообще резня. Весь «христианский мир», под которым понимаются только католики, бьется с мусульманами, не забывая пограбить христианскую же Византию, с мусульманами же воюющую.

Неуютный мир. Мир, где головы лишиться проще, чем сплюнуть. И людей перекатных здесь не любят. Если ты воин — воюй. Крестьянин — паши. Купец — торгуй. Крепко сбитый мир. Без пустот. Надо искать в нем место, или с голоду подохнешь. Или так убогим и помрешь. Из жалости закопают. Даже отпоют… убогого.

Поэтому все свободное время Артем посвящал обучению. Учил местный вариант русского языка. Немецкий. В здешнем Петербурге без этого никуда. Учил обычаи, нравы, устои. Однажды после богослужения Артем в присутствии отца Александра прочел строчку на иконе, чем дал понять, что обучен грамоте, хотя и не здешней. Тогда отец Александр стал учить убогого. Вначале он попробовал показать ему греческий текст, но быстро понял, что, разбирая буквы, Артем языком не владеет. Очень удивился, однако принялся за обучение. Псалтырь — вот тебе и букварь. Сам учил, чем резко повысил социальный статус Артема. Очень уважаемой фигурой был отец Александр.

Отца Александра очень заинтересовала достаточная осведомленность Артема в вопросах богословия. Как выяснилось, знал Артем легенды, которых большинство здешних прихожан никогда не слышали или знали в весьма усеченном пересказе. Артем объяснил, что так учил его отец. Более отец Александр к этому вопросу не возвращался, хотя явно был заинтересован источником знаний Артема.