Искушение винодела - Элизабет Нокс Страница 8

Зас поведал Собрану, что пролетал над Ватерлоо во время памятного сражения.

— Когда Наполеон вошел в Париж, мне вдруг стало интересно. Я подумал, что ты примкнул к своему императору и я не найду тебя здесь.

Ангел оперся на скрещенные перед собой крылья, как крестьянин — на забор, собираясь посплетничать с соседом, и оттого потерял всю поэтичность образа.

Каково же, спросил Собран, было наблюдать битву с высоты птичьего полета и думать, будто он, Собран, там, в гуще сражения?

— Я бы не смог нырнуть вниз, дабы спасти тебя, я не метался взад-вперед, словно голубь, завидевший ползущую к его гнезду змею. Нет, я был слишком высоко и видел лишь, как палят пушки. Дым расходился подобно разводам белой краски — простыми линиями, изгибами, похожими на литеры латиницы. Грохот доносился до меня много позднее, чем я успевал увидеть дым — эту работу незримого каллиграфа, выводящего узоры на зеленой бумаге.

Собран спросил, что понял Зас из увиденного, заметил ли поражение Наполеона.

— Заметил, хоть и не сразу. Я наблюдал за самою битвой. Это была вторая величайшая кампания на моей памяти — со времен последнего сражения на Небесах. Та проходила сразу в нескольких плоскостях, сильно затянулась, но окончилась чрезвычайно быстро. По сравнению с ней битва при Ватерлоо смотрелась как-то статично. По крайней мере сверху. Я не мог спуститься ниже — меня бы заметили, однако представляю, какая там была резня.

Умолкнув, ангел посмотрел на Собрана Тот пожал плечами и вдруг понял, каким неучтивым и даже обескураживающим получился этот жест.

— Присоединяться к Наполеону я и не думал, моя жизнь — тут. С погребами трудности, бондарь ждет нашей указки начинать работу, как будто вести из Парижа повлияют на урожай. По округе прошел слух, будто я отправляюсь за императором, ведь я, в конце концов, не заплатил откупа и не получал увольнения. Можно было подумать, что меня сочтут дезертиром, однако люди предпочли вспомнить, как я остался с Наполеоном, когда он двинулся на Лейпциг. Не просто покинул пределы России и побрел с остатками армии дальше, но именно двинулся. Я должен был вернуться, страной правили Бурбоны, а граф Арман единственный мог исполнить волю Батиста и ввести меня во владение собственностью Кальмана. Отец Леси так и сказал. Не вернись я домой — оскорбил бы графа.

Зас молчал.

— Я бы пошел в числе первой тысячи, встал под знамя, реющее над палубой передовых кораблей императора. Однако солдат из меня неважный, и с битвой у Лутцена военная стезя для меня окончилась, — Собран покачал головой, — Нет, все это пустые отговорки, и нет мне прощения. Я думал только о своей шкуре.

Зас молчал.

— Наполеон вновь отречется от престола, англичане захватят его и отправят куда-нибудь далеко-далеко. — Собран помолчал. — Послушай, а ты можешь навестить его, найти, где бы он ни был? Меня бы это утешило. Считай, что я прошу тебя об одолжении.

— От себя мне нечего сказать Наполеону, — покачал головой Зас. — Я могу лишь передать ему приветствие, просьбу о прощении или какие-нибудь пожелания от канонира его великой армии.