H2O - Яна Дубинянская Страница 8

А снег, который пророчил Йона, так и не пошел.

Чем ближе к лесистым скалам, тем крупнее становились камни, они нагромождались друг на друга под разными углами, попадались и вертикальные, остроконечные, как обелиски. На косой гранитной плите соскользнула нога, Олег потерял равновесие и чуть было не съехал в щель, залитую водой. Н-да, сейчас промочить ноги, и экспедицию можно считать оконченной — хорошо, если удастся добраться домой раньше, чем простуда доберется до меня. А нормальные люди, судя по всему, ходят вон по той тропе метрах в двадцати дальше от моря.

Тропа вилась в серо-коричневой прошлогодней траве, взбираясь вверх по склону. Олег взбежал по ней бодро, в один рывок, и только наверху остановился, придирчиво прислушиваясь к себе: дыхание слегка сбилось, но нигде не колет, не режет, не схватывает, порядок. Зашагал дальше вдоль края обрыва. Полоса каменной мешанины внизу постепенно сужалась и в конце концов сошла на нет. Пологие волны накатывались на основание отвесной стены, иногда разбивались небольшим всплеском, иногда просто гасли в камне, не нарушая прозрачности водной толщи. Метров семь-восемь, прикинул Олег высоту обрыва. А кажется, будто прямо у ног.

Мои владения, спокойно, без тени иронии или самолюбования подумал он. В тот момент, когда человек становится по-настоящему свободным, когда выстраивает свою жизнь так, как считает нужным, в его собственность переходит все, что он ни пожелает. Поскольку не станет желать лишнего, но не согласится и довольствоваться малым, забиваясь в пчелиную соту сомнительной приватности. Тем более что даже в ней постоянно приходится выдерживать осаду, и обычно сил не хватает надолго.

Море у ног — это в самый раз.

Навстречу начала попадаться сосновая поросль, забавные темно-зеленые мохнатики Олегу по пояс. Любопытно, они тут высеялись сами — или все-таки посадки, чтобы укрепить склон? Йона, по идее, должен знать. Большие сосны нависали над морем уже совсем рядом, их параллельные стволы выглядывали друг из-за друга, словно клавиши огромного накренившегося ксилофона. Беседки отсюда не было видно.

Сосновая мелочь смыкала ряды, толпилась беспорядочно — да нет, они явно дикие, кто бы стал их так сажать? Бодро торчащие лапы деревцев повзрослее лезли в лицо, кололись даже сквозь одежду, и становилось все труднее пробираться вперед, хотя тропинка, усыпанная сухими иглами, отчетливо петляла под ногами. Море скрылось из виду. В воздухе терпко пахло смолой.

И вдруг Олег наткнулся на решетку.

Отступил на шаг, вламываясь спиной в пружинистые колючки. Черт знает что такое. Черт, черт. Я, черт возьми, не согласен. Какого черта она — здесь?!

Решетка уходила вверх метра на два с половиной, черная, чугунная, утыканная острыми копьеобразными наконечниками чуть повыше и чуть пониже, через один. Ни из окна, ни с пляжа она не просматривалась, теряясь и сосновом хаосе. Нет, конечно, я мог догадаться… санаторий для богатых, говорил Йона. Раз уж проложили шоссейную дорогу в обход его территории, было бы странно, если б ее не обнесли по периметру оградой. Все вполне естественно. Никто не виноват, что я так ненавижу решетки.

Изредка касаясь ледяных прутьев, Олег прошелся вдоль нее до самого обрыва. Решетка не кончалась даже здесь, выступая метра на полтора и щетинясь в воздухе в обе стороны. Она продолжалась и внизу, в море, взрезая волны несколькими секциями металлической сетки.

Сволочи. Это же мое море.

Ничего, думал он, пробираясь назад к сосновой тропинке. Не бывает решеток без выломанного прута, подмытого дождями основания или пропущенной секции на месте торчащей скалы. Я здесь живу, и я могу проходить всюду, куда мне захочется — а если не захочется, то не проходить. Но решать я буду сам. Мне глубоко безразличен какой-то там санаторий, но извините, в моей жизни, наконец-то именно такой, какой она должна быть, не предусмотрены ограничения в виде остроконечных решеток.

Я сюда еще вернусь.

* * *

А ближе к вечеру Олег поехал в город с ноутбуком.

До сих пор не решался. Даже смешно.

Если разобраться, смешно было не провести в дом еще одну выделенку, да и принципиально не выходить в сеть с рабочей машины — тоже. Кому я нужен?.. это во-первых. А во-вторых, если кому-то и нужен, есть масса иных способов определить мое местонахождение, один безотказнее другого. Ноутбук — это скорее традиция, иллюзорная, как и любая из таковых. Нет, пожалуй, еще проще: привычка. Вроде обыкновения закрывать дверь ванной изнутри на шпингалет, когда бреешься или чистишь зубы.

Ноутбук покачивался на соседнем сиденье, удачно притворяясь обычной барсеткой. В виртуальном пространстве, как и в реальной жизни, тоже необходима своя личная территория, плацдарм, с которого открыто для потенциального владения все. Он знает все мои ники, он хранит мою почту, библиотеку, маршруты избранных ссылок. Он меняет IP чаще, чем кинозвезда — вечерние платья. И, в отличие от рабочего компьютера, никто и никогда не считывает с него оптом всю информацию.

Во всяком случае, хотелось бы верить.

Знакомый бармен из «Колеса» улыбнулся, поднял над сифоном раскрытую ладонь, и Олег поздоровался издали тоже. Люди, которые работали здесь, знали, с кем из постоянных посетителей каждый раз беседовать о погоде, а кому достаточно, чтобы его узнали, точно выполнили заказ и оставили в покое. Дагмар выходные проводила с родителями, так что встретить ее сегодня здесь он тоже не рисковал.

А кроме того, темное из «Колеса» — действительно стоящая штука.

Он присел за столик в углу, далеко от окна и лицом к двери. Усмехнулся: тоже мне, игры в разведчиков, неужели не перерос их еще двадцать с лишним лет назад? С потолка спускалось колесо от мопеда с тонкими шипами-волосками по краю рубчатой шины. Олег тронул волосок, и от этого минимального движения все колесо закачалось, как маятник.

В сети он не был черт-те сколько — наверное, уже недели три. В почтовый ящик нападало около сотни писем: поморщился, повел плечами, прогоняя неприятный холодок, скользнувший вдоль спины, пока ящик загружался. Пробежал глазами столбец и облегченно вздохнул: ничего, кроме спама, технология рассылки которого совершенствуется куда быстрее, чем разработка фильтров. По-настоящему же за все время отсутствия мне никто не написал. Это правильно. Я приложил все усилия к тому, чтобы так было всегда. Очистить.

Затем Олег зашел к Буршову.

У Буршова было хорошо. Все четко и логично, разложено по полочкам, как в любовно подобранной домашней библиотеке. Немного субъективно, чего никак не избежать, однако вкусу Буршова Олег доверял. Много лет он скачивал книги только здесь. Честное слово, и платил бы за это, но художественная литература ушла с рынка сразу после кризиса девятнадцатого, окончательно превратившись в сетевую субкультуру — запутанную, тусовочную, противоречивую. Хорошо, что есть Буршов. Неужели он и вправду читает все, что появляется в сети? Ведь писать после обвала рынка меньше не стали. Лучше или хуже, вопреки всем прогнозам, тоже.