Наследники империи - Павел Молитвин Страница 8

— Ну чего тебе про этого отшельника рассказать? Ну живет себе полоумный старик в пещере, так что с того? Пускай себе живет, нам-то какое до него дело? — жалобно пробормотал Бемс. — Отпусти, ты мне ногу сломаешь! Сломаешь и себе же хуже сделаешь, самому придется меня на закорках тащить. А я тяжелый. Смотри, Гиль еще одну рыбину поймал!

Мгал взглянул на чернокожего юношу, бредущего по усеянному плоскими валунами мелководью с коротким копьем в одной руке и холщовым мешком в другой. Всматриваясь в кажущуюся издалека изумрудно-зеленой воду, он время от времени заносил легкое копье для удара и почти тут же опускал руку. Несколько раз самодельная острога, погружалась в воду без всякого результата, но в конце концов терпение и старание Гиля были вознаграждены и он, издав радостный крик, поднял над головой копье с бьющейся на нем серебристой рыбиной.

— Эй, лентяи! Забирайте-ка у меня улов, нечего в теньке прохлаждаться!

Наблюдавшая за Гилем Лив скинула грубые короткие штаны и парусиновую безрукавку, вызывающе потянулась и, покачивая упругими бедрами, неторопливо вошла в проливчик, отделявший облюбованную чернокожим юношей отмель от берега. Бемс восхищенно щелкнул языком, а северянин, любуясь ладным телом вдовы Дижоля, подумал, что женщины, безусловно, являются лучшим творением Небесного Отца и как только они доберутся до Бай-Балана…

— Бемс, Мгал, осторожнее! Берегите глаза, как бы они у вас из глазниц не выкатились! — окликнула мужчин Батигар и сердито позвала устроившегося на коленях северянина певуна: — Чапа, сюда! Пойдем поищем тебе чего-нибудь на обед!

Певун, питавшийся исключительно фруктами, вывернулся из-под руки Мгала и взлетел на плечо девушки, а северянин обернулся к Бемсу, возобновляя прерванный разговор:

— Так где, ты говорил, находится пещера отшельника?

— Я ничего не говорил! Это Фип рассказывал когда-то о похожей на палец скале, близ которой живет отшельник Рашалайн. Но старому болтуну верить попусту людей смешить. — Разговор этот моряку был явно неприятен, и он не скрывал, что не одобряет желание Мгала отыскать убежище отшельника. Бемс поднял глаза на Батигар, надеясь, что хоть та образумит северянина.

— Я еще в Исфатее слышала об этом удивительном старце и как раз собиралась поискать его пещеру в лесу, расположенном за каменной грядой, ответила девушка, не глядя на Мгала.

— О, Шимберлал! Что за неугомонные люди! Послушайте меня, не будите лихо, пока спит тихо! Оставьте в покое святого человека. От этих пророков, предсказателей и юродивых одни неприятности, поверьте! Помните, Одержимый Хаф предсказал кончину Дижоля? Была от этого кому-нибудь польза? А если бы он не предсказывал, если бы не каркал…

— О том, была ли польза, можно поспорить, но уж вреда это предсказание точно никому не принесло, — примирительно заметил Мгал. Поднял оставленный Лив меч и прицепил к поясу — таскаться с алебардой по лесу, когда вокруг ни людей, ни зверей, не было никакого смысла.

Видя, что слова его не возымели действия, Бемс плюнул и, проворчав что-то о людях, которые сами себе портят жизнь, направился к морю. Мгал бросил последний взгляд на Гиля, оживленно беседующего со светловолосой девушкой д столь яростно помогающего себе жестами, что той едва удавалось уворачиваться от насаженной на копье рыбины, и вслед за Батигар принялся карабкаться на каменную гряду.

Преодолевая нагромождения валунов и заросли колючего кустарника, они добрались до подножия напоминавшей палец скалы. С одной стороны гряды открывался изумительный вид на сине-зеленую равнину моря, с другой — на широкий, поросший лесом овраг и вереницу холмов, за которыми начиналась унылая, выжженная солнцем степь. По заметным лишь опытному глазу охотника приметам северянин угадал присутствие ручья, прихотливо вьющегося по дну оврага. Некоторое время рассматривал его противоположный склон, на котором тут и там сквозь густые заросли проглядывали песчаные проплешины и покрытые мхом спины валунов, а потом промолвил:

— Место это во всех отношениях удобное. Тропинок понатоптано изрядно, и пещеру отшельника мы разыщем без особого труда. Но прежде чем заявляться к нему, хотелось бы мне узнать, чем он так знаменит? Почему о нем даже за морем легенды рассказывают?

— Ты, стало быть, тоже слышал о нем?

— Имя. Кто-то упоминал его при мне, хотя я могу и ошибаться… О, жабья слюна! — выругался Мгал, угодив ногой в норку какого-то грызуна. — Вот что бывает с бравым охотником, когда заглядится он на прекрасную принцессу из рода Амаргеев!

Настроение Батигар, заметно испортившееся при виде того, с каким восхищением мужчины смотрят на Оливетту, начало исправляться, и она, уже вполне дружелюбно, принялась рассказывать:

— История Рашалайна в самом деле заслуживает внимания. Он родился в Рагире и много лет жил в Исфатее, где о нем до сих пор часто вспоминают. Почему он уехал в Бай-Балан и сделался отшельником, мне неизвестно, зато я много раз слышала о встрече Рашалайна с Астием, положившей начало его карьере предсказателя.

— Так-так, любопытно, как люди становятся предсказателями, — подзадорил девушку северянин, подавая ей руку, чтобы помочь спуститься по крутому склону.

— Очень просто. Прослышав, что Астий, пользовавшийся славой непогрешимого пророка и поплатившийся за это впоследствии головой, приехал с группой бродячих актеров в Рагир, Рашалайн узнал, где тот остановился, и попросил мудреца взять его в ученики. Астий предложил ему испытать себя, но особыми талантами Рашалайн не блистал и, кроме желания учиться, от сверстников своих ничем не отличался. Тем не менее пророк сделал его своим учеником и даже посулил при случае составить гороскоп юноши. Через год или два совместных странствий он выполнил обещание, и, взявшись толковать им же самим составленный гороскоп, был безмерно удивлен. Ибо открылось ему, что, помимо обычных предсказаний, Рашалайну предстоит совершить деяние, которое изменит судьбу нашего мира. В чем будет состоять это деяние: пророчестве, поступке или совете, данном кому-либо, Астий, несмотря на все уговоры юноши, не сказал и вскоре погиб от руки наемного убийцы, подосланного не то Белыми Братьями, не то Черными магами. И тем и другим он к тому времени успел здорово досадить своими пророчествами…

— Гм-м… Каждый человек в той или иной степени влияет на судьбы мира. Такое грядущее и я кому угодно предсказать могу, — проворчал Мгал, останавливаясь перед ручейком, который и в самом деле тек по дну оврага. — Вон по тем камням мы перейдем на ту сторону, и, сдается мне, рядышком будет вход в пещеру.

— Скептиков хватало во все времена, — продолжала Батигар, — и злые языки поговаривают даже, что никакого гороскопа не было, что Рашалайн сам придумал и распространяет байку о предсказанном ему якобы Астием судьбоносном деянии. Находятся, однако, и такие правители, которые присылают сюда корабли с доверенными людьми исключительно ради того, чтобы получить у Рашалайна ответы на интересующие их вопросы.

— И каждый, разумеется, мнит, что сделанное ему предсказание и есть то самое деяние, о котором говорил Астий. Прекрасно. Теперь я имею представление о том, с кем нам предстоит иметь дело. — Мгал прислушался к птичьему щебету, к пронзительным крикам ящерки-хохотушки, зовущей самца. Похоже, отшельнику удавалось мирно уживаться с обитателями этой рощи, и, если бы не застарелый запах дыма, подобно путеводной нити ведший северянина к серому утесу, у подножия которого зиял вход в пещеру, можно было бы подумать, что тропинку у ручья протоптало приходящее на водопой зверье и люди никогда не заглядывают в эти места.