Умереть и воскреснуть, или Последний и-чу - Леонид Смирнов Страница 8

— Почему вы не спрашиваете, где я был во время убийства? — осведомился я вибрирующим от напряжения голосом. Инспектор дожевывал третью по счету булочку.

— Пора прижать и-чу еще не настала? — Кажется, я перегнул палку, но в Гильдии не смолкают разговоры о противостоянии мирских властей и Истребителей Чудовищ. Большинство и-чу убеждены, что предстоят трудные времена.

Бобров посмотрел на стенографиста. Стенографист смотрел на инспектора.

— Последнюю фразу… — Инспектор не договорил.

— Это об алиби? — пропел пыльный стенографист на удивление тонким голосом.

— Правильно, — с облегчением произнес Бобров.

Они были довольны, что понимают друг друга с полуслова. Зато я не понял ни черта. Наконец инспектор соизволил ответить юному нахалу — то бишь мне:

— Вас никто не подозревает, молодой человек. Повторяю: никто. — И вдруг заорал: — Хватит строить из себя жертву палачей-полицейских!

Я опешил. Что за истерика?

— С меня шкуру спустят, если за три дня не раскрою убийство! Из полицейского департамента уже звонили префекту. Ее троюродный брат — министр просвещения Моравии. Вы поняли? Министр! А следов — ни-ка-ких.

Плевать мне было, кто чей министр. Милена умерла! Девушка, которая могла сделать меня счастливым…

Что-то во мне оборвалось в то прохладное утро в кабинете следователя по особо важным делам. Понял я вдруг: с играми покончено, началась взрослая жизнь. И еще я решил: мое будущее — мое, и только мое, ни одной душе не позволю его подсмотреть. А потому руку свою больше никому для гадания не давал и глаза разглядывать не позволял.

— Я вам помогу, — произнес я веско и в эту секунду был очень горд собой. Я чувствовал себя мужчиной: ведь я был готов нарушить Устав Гильдии, который запрещает без разрешения Воеводы сотрудничать с мирскими властями.

— Вы понимаете, что говорите? Думаете, что ваш отец?.. Вы ляпаете глупость за глупостью, а я должен их слушать и черкать в протоколе.

— Я серьезно. Я…

Лицо инспектора зачерствело и стало похоже на маску. Голос тоже изменился. Теперь это был голос нашего учителя теологии, который то и дело — из-за нас, шалопаев, — впадал в ярость, но всякий раз удерживал себя в руках, не переходя на крик. Все свои клокочущие чувства ухитрялся передать одной лишь интонацией.

— Вам, Игорь Федорович, придется заниматься партизанщиной. Если вас застукает кто-нибудь из и-чу, исключения из Гильдии не избежать. Каковы бы ни были заслуги вашего папаши… Благородный порыв, я полагаю, начисто отшиб вам память.

— Нет, я все знаю и все помню. Вы держите меня за капризного ребенка, но я уже научился отвечать за свои слова. — Я сам поймал себя в ловушку, и с каждой новой фразой муха все сильнее запутывалась в липкой паутине. Я понимал это, но остановиться не мог.

— Значит, по рукам.

Бобров протянул мне поросшую густым рыжеватым волосом кисть. Рукопожатие было крепким. Я чувствовал: энергия из него так и брызжет.

— Мой помощник, Игорь Федорович, очень вовремя перестал стенографировать. — Улыбка инспектора была солнечной, он довольно потер руки. — И еще одно… Надо придумать правдоподобную версию для ваших родных. Ну, скажем, так: мы хотим с вашей помощью выяснить круг знакомых Милены, потом состоятся опознания, очные ставки и все такое прочее. Словом, несколько дней часа по два-три вы на законном основании будете в нашем распоряжении. Я в свою очередь гарантирую, что эта же самая легенда пойдет и моему начальству. Я слишком боюсь утечки информации. Если скажу, что боюсь за вас, вы все равно не поверите. — Он подмигнул. — Боюсь провалить дело и лишиться головы — это вернее.

В это я верил.

— А теперь вас отвезут домой. Не то ваш отец здесь камня на камне не оставит. Встретимся в павильоне на Соборной Горке завтра в восемь утра, ведь сегодня вам будет не вырваться. Время вас устроит?

— Вполне, — с удивлением ответил я. Почему Бобров знает о сегодняшнем дне гораздо больше меня?

— Отлично. Мотор у подъезда. Вот ваш пропуск. До встречи, Игорь Федорович.