Испытание на прочность - Александр Ярославцев Страница 8

Проглотив отказ Пальмерстона, Австрия молча вывела свои войска из Дунайских княжеств, поставив еще одну жирную галочку в своем тайном счете претензий к Парижу.

Наполеона III это, впрочем, ничуть не беспокоило. Чувствуя слабость австрийцев и свою силу в нынешнем раскладе большой европейской политики, он продолжил нажим на Вену, благо этого требовали интересы Парижа. После неудачной атаки на Севастополь положение французского императора как гегемона Европы несколько поколебалось, и он стал требовать от Франца Иосифа присоединения к англо-французской коалиции на основе декабрьского договора 1854 года.

Узнав новые требования могучего соседа, молодой австрийский император пришел в отчаяние. Его страна попросту не была готова к войне. Вена в привычной для себя манере могла только громко вещать, надувать щеки, сдвигать брови домиком и бряцать оружием. Австрийцев одинаково страшила как война с Николаем, так и война с Наполеоном.

Господин Буоль стал лихорадочно лавировать между французским послом графом Буркнэ и русским посланником господином Будбергом. Обе стороны оказывали весьма существенное давление на австрийского императора, который лихорадочно метался между двумя берегами.

Все решила ультимативная телеграмма французского монарха с требованием дать четкий и ясный ответ на вопрос, на сторону какой из воюющих сторон встанет Австрия. Европейская солидарность против «диких азиатов» взяла верх, и господин Буоль дал согласие на присоединение своей страны к договору 1854 года, не забыв при этом выторговать у Наполеона обещание, что территориальное положение Италии и существующий в ней общественный порядок не будут нарушены во время ведения войны с Россией.

Французский император, не колеблясь ни минуты, приказал министру иностранных дел Друэну де Люису составить специальное соглашение по Италии, текст которого был предоставлен венскому послу Гюбнеру, и австриец остался доволен им.

Следуя вековым правилам своей дипломатии, перед подписанием договора Вена взяла двухдневную паузу, которая очень сильно нервировала французского монарха. Отчаянно блефуя в отношении Франца Иосифа, Бонапарт затаив дыхание ждал решения австрийского императора.

В тот день в императорском дворце Тюильри царила звенящая от напряжения тишина. Наполеон был полон самых дурных предчувствий в отношении ответа Вены, и, когда лакей внес на золотом подносе телеграмму от графа Буркнэ, за обеденным столом воцарилось гробовое молчание. Все члены императорской семьи с замиранием сердца смотрели на императора, торопливо открывшего запечатанный бланк телеграммы.

Быстро ознакомившись с ее содержанием, император радостно поднял голову и торжественно прочитал сообщение из Вены вслух. После этого в совершенно не свойственном ему душевном порыве он обнял императрицу, а затем поздравил всех присутствующих на обеде лиц. Сразу после этого события на парижской и лондонской бирже был отмечен рост ценных французских бумаг – главного показателя доверия банкиров к политике императора.

Заискивая перед Францией, господин Буоль до последнего часа настойчиво внушал Будбергу, что Австрия готова остаться нейтральной страной для России на случай войны. Когда же стало известно, что Вена все же присоединилась к «Антанте», русский посол в порыве гнева потребовал от австрийского императора свой паспорт, и только личное вмешательство императора Николая предотвратило отъезд Будберга.

Назвав Буоля «лжецом и негодяем», русский император все же не хотел открытой конфронтации с Веной, хотя не исключал возможности начала войны с ней. В эту трудную минуту русского царя поддержал фельдмаршал Паскевич. Готовясь принять под командование Дунайскую армию, он со всей ответственностью заверил своего государя, что в случае войны сумеет остановить австрийские войска на Днестре.

Как показали последующие события, удержание русского посла в Вене было очень правильным ходом императора Николая. Отбросив в сторону всю свою прежнюю симпатию к австрийской державе, Николай Павлович с прагматичной холодностью взирал на мельтешение австрийского министра, пытавшегося объяснить Будбергу причины, вынудившие венский престол подписать договор. Прошел месяц, другой, третий, а венцы все продолжали заигрывать вокруг русского посла, и Николай полностью убедился, что скорой войны с Австрией не будет, по крайней мере если русское воинство не потерпит нового поражения под Севастополем.

Уступив нажиму Парижа, австрийцы сильно осложнили свое положение в Германском союзе. Большинство немецких земель во главе с Пруссией крайне негативно относились к возможности участия Австрии в военном конфликте с Россией. Бавария, Гессен, Силезия, Нассау с самого начала конфликта настойчиво призывали Вену сохранить свой нейтралитет и не позволить разгореться большой европейской войне. Немецкие государства не желали воевать с Петербургом из-за балканских интересов Австрии.

Подобная позиция членов Германского союза очень сильно беспокоила господина Буоля, так как Вена издавна привыкла считать себя лидером этой конфедерации. Особенно его насторожило выдвижение Бисмарка на пост министр-президента Пруссии. Острый ум австрийского дипломата сразу определил в том опасного для Вены политика. Буолю было достаточно немного пообщаться с прусским премьером, чтобы убедиться, как тот разительно отличается от своего постоянно сомневающегося предшественника.

Господин министр попытался по своим каналам повлиять на прусского короля Вильгельма в отношении кандидатуры Бисмарка на премьерском посту, но тот был абсолютно глух к мнению венских лоббистов.

Новый 1855 год не принес Францу Иосифу и его министру спокойной жизни. Если январь и февраль прошли под знаком лавирования между русским и французским послом, то март был поистине богат на сюрпризы. Ведя только одному ему понятную политику, император Луи Наполеон неожиданно озвучил свое видение европейских границ. Декларируя политику реванша 1815 года, французский монарх открыто заявил свои претензии на те земли, которые, по его мнению, были насильственно отторгнуты от Франции силой оружия и принуждения. И большая часть территориальных претензий была предъявлена именно Германскому союзу, в который входила Австрия.

В первую очередь французский император желал восстановить франко-германскую границу по Рейну с получением в свое владение области Пфальц и городов Ахен, Трир и Кельн. Также в составе своей империи Наполеон видел Бельгию и Пьемонт, как несправедливо утраченные по решению Венского конгресса французские земли.

Следуя примеру своего великого дяди, Луи не стал открыто претендовать на Голландию и вольный город Гамбург с окружающими его землями, однако они были обозначены как территории, в которых французская корона хотела иметь свое первостепенное влияние.

Конечно, это не было озвучено как официальное требование Франции к своим соседям, а только высказывалось императором Наполеоном в частных беседах. Однако не стоило труда предсказать последующие шаги французского монарха. «Если на стене висит ружье, оно рано или поздно выстрелит», – гласит народная мудрость. Господину Буолю вместе с другими министрами иностранных дел Германского союза оставалось только гадать, когда это случится.