Тьма и пламя. На бескрайней земле - Степан Кайманов Страница 8

В руках незнакомец держал серебристый поднос с кувшином и снедью, на которую не так давно покушался его голодный товарищ. Ни слова не говоря, стражник поставил поднос на треногий столик у двери и, повернувшись, вернулся в коридор.

Спустя три звитты в замке опять повернулся ключ. Замок и дверные петли были мощными – дверь не вышибешь. Это Габриэль проверил сразу, как только его привели в комнату. Он также оценил расстояние от вершины главной башни до ее подножия и пожалел о том, что не имеет крыльев. Отец предусмотрел все – к такому выводу Габриэль пришел, когда увидел, что вместо молоденькой глупой служанки снедь ему принес молчаливый и хмурый стражник. Служанку можно очаровать, разжалобить. Носителя красного плаща, увы, нет.

Но Габриэль не отчаивался. Злая тень, наползшая на прекрасную мечту, начала колебаться под натиском новых мыслей. Как только за дверью прозвучал жалобный, вопрошающий голос стражника, отчаяние сменилось робкой надеждой.

Габриэль сел у трехногого столика, изучая состав будущей трапезы. Отец послал рыбу под сливочным соусом, три ломтя белого хлеба, засахаренное яблоко и кувшин вина. От подноса поднимался божественный аромат, и у мэйта невольно потекли слюнки. Болезненный, позорный побег выжал из него все силы, и их следовало восполнить, чтобы… попытаться сбежать снова. Запах, идущий от еще горячей рыбы, немного путал мысли, но не до такой степени, чтобы опрометчиво набивать собственный желудок.

Мэйт отломил кусочек хлеба, положил на него кусочек рыбы и сунул в рот. Пожевал, причмокивая от наслаждения, проглотил и потянулся за следующей порцией, но остановился. И даже отодвинул поднос, способный подарить свободу.

Перебирая варианты побега, Габриэль в раздумье сел на кровать. То, что аппетитную рыбу в сливочном соусе, и засахаренное яблоко, и белый хлеб, и вино – на вино особая надежда! – придется заворожить и отдать стражникам, он уже твердо решил. Решил, как только увидел поднос с едой, ведь мэйту было известно, как заколдовать пищу и вино, чтобы кого-либо усыпить. Оставалось самое сложное: убедить стражей съесть и выпить все это. Предложение от чистого сердца могло их насторожить (отец наверняка их предупредил), поэтому нужно было схитрить. И схитрить так, чтобы даже боги поверили в намерения мэйта Семи островов. Но как?..

Габриэль приподнял край рубахи, сдвинул повязку на бедре и осмотрел рану. Повязка была явно лишней. Царапина. Сама бы затянулась, заросла. Взгляд Габриэля упал на шрамы на левой руке, которой он когда-то неосмотрительно прикрылся от клыков шипохвоста. Вот то была настоящая рана. Кровищи было – жуть.

Указательный палец мэйта лег на царапину. Ноготь подцепил коросту, похожую на мокрицу. Габриэль поежился от боли, но продолжил ковырять рану, пока щедро не пошла кровь. После чего взял кубок и подставил его к ране. Кровь алой змейкой поползла по стенке кубка.

Глядя на разорванную рану, на то, как темно-красная жидкость скапливается на дне кубка, Габриэль уже не понимал, от чего ему так противно. От боли? Запаха собственной крови? Или от самого ритуала, отвратительного и омерзительного до тошноты?.. Но иной возможности заворожить еду и вино Габриэль не видел. Отец запер его не в лавке знахаря, а в пустой серой комнатушке, где, кроме кровати, трехногого столика и склянки с пихтовым маслом, оставленной лекарем, ничего не было.

Но именно этот гадкий, жестокий и кровавый ритуал навел Габриэля на великолепную мысль. Дал ответ на вопрос, как заставить стражников есть и пить зачарованные подношения. В голове будто солнце взошло.

Кровь капала и стекала в кубок, оживляя в памяти неприятные слухи о дяде Ванзелосе. Шептались, что он не раз пользовался ядом для решения своих проблем. А то, что планировал сделать Габриэль с собственной кровью, по сути, ничем не отличалось от действий Ванзелоса. Завороженная кровь должна стать тем же ядом. Разве что не смертельным. Можно, конечно, попробовать заговорить только вино. Но эффект от такого колдовства… А магия крови действовала безотказно.

Дядя Ванзелос был невероятно высокомерным и своенравным человеком. Он часто сек слуг за то, что они недостаточно низко кланяются. Поговаривали даже, что одного из бедняг зашиб насмерть лишь за то, что тот перепутал сорт вина, поданного к столу. Впрочем, это был лишь слух. Но надменности дяде действительно не занимать. Поэтому Габриэль решил примерить личину дядюшки и пожаловаться на пресность вина и сухость рыбы. Это должно сработать и отправить еду и питье в бездонные глотки стражников.

Через три мьюны кубок наполнился на треть – хватит, чтобы усыпить стражников. Габриэль поставил кубок на поднос, смазал рану пихтовым маслом и спешно затянул ее. Теперь повязке действительно нашлось достойное применение. Бедро горело болью, рану щипало от пихтового масла. Но нужно продолжать ритуал, действовать, пока стража не поменялась. Как знать, возможно, смена даже не взглянет на предлагаемое вино.

Габриэль склонился над кубком, сплел пальцы в тайном знаке, тихонько забормотал слова заклинания, взывая к магии.

Магия отозвалась быстро. По телу пробежала привычная дрожь, ладони потеплели, на спине и на лбу выступил пот. Кубок качнулся, заставив сердце Габриэля екнуть, но не упал. Кровь забурлила, запенилась, словно кипящая похлебка в котле, и замерла, когда над ней прозвучало последнее слово.

Габриэль поглядел на бедро: повязка пропиталась кровью, красные ручейки добрались до стопы. Он осторожно поднял кубок и почти всю завороженную кровь вылил в кувшин с вином, рассчитывая на жажду стражников. Стояло жаркое лето – кто откажется от прохладного вина? Остатки крови мэйт втер в рыбу и чуть, чтобы не бросалось в глаза, смазал засахаренное яблоко на тот случай, если среди стражников найдется сущий трезвенник.

Оставалось бросить наживку. Но вначале следовало замести следы страшного ритуала. Существовала вероятность, что, несмотря на пекло, охрана проявит бдительность. Всполошится, вызовет лекаря, сообщит мэнжу, что его сын истекает кровью. Или вызванный лекарь сообщит мэнжу о ране, открывшейся весьма странным образом. В любом случае дело могло плохо кончиться.

Габриэль опустил взгляд. Рана продолжала кровоточить; пол под ногой стал скользким, на деревянных половицах виднелись пятна крови. Мэйт покачал головой и стянул мятую, влажную простыню с кровати…

Простыня пошла на тряпки и повязки. Сперва Габриэль аккуратно вычистил кровь, не пропустив ни одного пятна; сделать это без воды оказалось крайне трудно: кровь все время размазывалась. Затем вытер ноги и руки, потратив, кажется, всю слюну для смачивания. Прошептал простой, но действенный, известный со времен Сотворения мира заговор, на время останавливая кровь. После чего вновь смазал рану пихтовым маслом, перевязал ее, побросал тряпки за кровать и встал у двери, прокручивая в голове, как действовать дальше.

Мэйт громко закашлял. Так, чтобы его услышали стражники, и так, чтобы у них сложилось впечатление, будто их будущий мэнж поперхнулся. Реакция была неожиданно скорой. За дверью послышался шорох, звон ключей. Дверь, однако, никто не открыл. Впрочем, на это Габриэль и не рассчитывал. Игра только начиналась.