Контрольная точка - Владимир Брайт Страница 8

Прославленный древнекитайский полководец Сунь-цзы сказал: «Бросай своих солдат в такое место, откуда нет выхода, и тогда они умрут, но не побегут. Если же они будут готовы идти на смерть, как же не добиться победы. И воины, и прочие люди в таком положении напрягают все свои силы».

Судя по одухотворенному виду грендельфила, с придыханием цитировавшего великое изречение, рукопись мастера произвела на него впечатление. Спору нет, крылатые выражения хороши с позиции полководцев, бросающих в бой пушечное мясо. Особенно на фоне дивных красот пробуждающейся природы.

Величественное солнце, небесный король, встает, являя себя в полной красе. С ослепительным блеском венца бриллиантов-лучей не может сравниться ничто. Сумасбродный ветер заигрывает с кронами деревьев, нашептывая милые глупости о том, как разогнал тучи, добыв победу в неравной борьбе. Пробудившиеся птицы встречают восход гимном победы над тьмой. Только на первый взгляд кажется, что они поют вразнобой. Если прислушаться, нет ничего прекраснее трели небесного хора.

Когда стоишь на пригорке, наблюдая за битвой, в окружении адъютантов и сервированного завтрака, на ум приходит так много возвышенных мыслей о долге, чести, достоинстве и предназначении, что начинает кружиться голова. Может быть, это говорит слишком большая доза коньяка в кофе или же прекрасное озарение – ради таких удивительных моментов стоит жить.

Совершенно иное впечатление складывается у солдата, находящегося в гуще кровавых событий. Невозможно передать ужас, боль и отчаяние человека, брошенного в мясорубку сражения. Или, что еще хуже, оставленного на произвол судьбы в момент наибольшей опасности.

В точности так, как случилось со мной.

Пока тринадцатилетний манипулятор размышлял в туалете о великих свершениях, недобитый зайцевидный хомячок не спеша, с чувством, толком, расстановкой пожирал мою ногу.

– А-а-а!

– И воины, – как ни в чем не бывало продолжал цитировать хрендельфил, – и прочие люди в таком положении напрягают все свои силы. Когда солдаты подвергаются смертельной опасности, они ничего не боятся. Когда ничего поделать нельзя, они дерутся.

– А-а-а!

Ничего не бояться и быть сожранным заживо – разные вещи.

– Не так громко, пожалуйста. Мешаешь сосредоточиться, – попросило чудовище, напрочь лишенное сострадания.

– А-а-а!

Неправда, что от боли кричат только «неженки». Теряя конечности, кричат все. Даже герои.

– Смирись с неизбежным, и тогда…

Честное слово, лучше бы он замолчал.

– А-а-а!

Персонаж, брошенный манипулятором на произвол судьбы, превратился в статую. Только, в отличие от бездушного каменного изваяния, я все чувствовал. Ничего не мог поделать и, главное, не мог сражаться!

– Заткнись, фиолетовый урод!

Хрум… Хрум… Хрум…

– Если запретить всякие предсказания и удалить сомнения, умы солдат до самой смерти не отвлекутся. – Он явно вошел в раж.

– А-а-а!

Пожирание плоти бесчувственным хищником на глазах беспомощной жертвы – худшее, что может случиться. По крайней мере, мне так казалось до тех пор, пока я не понял всю глубину своего заблуждения.

Хрум… Хрум… Хрум…

Раздробленная задняя половина кровожадного хомяка отсутствовала. Неудивительно, что зайцевидная тварь никак не могла насытиться. Подобно коню барона Мюнхгаузена, она пила мою кровь, закусывая плотью. То, что еще недавно было ногой, вываливалось из чрева монстра грудой фарша. Даже при всем желании мой разум не мог отвлечься от этой картины.

– А-а-а!

– Когда выходит боевой приказ, у офицеров и солдат, у тех, кто сидит, слезы льются на воротник, у тех, кто лежит, слезы текут по подбородку. Но когда люди поставлены в положение, из которого нет выхода, они храбры, как Чжуань Чжу и Цао Куй…

Не знаю, кого я в этот момент ненавидел сильнее – безмозглую тварь, с упорством кухонного комбайна перемалывающую мои конечности, или псевдофилософа, восторженно цитирующего древнекитайский трактат рядом с бьющимся в агонии телом.

Одно знаю наверняка. Я горько пожалел о том, что не согласился стать эстрадной звездой в мечтах тринадцатилетних поклонниц. По сравнению с нестабильными манипуляторами и кровавыми ужасами виртуальной вселенной МОМ любые девичьи фантазии выглядели манной небесной.

В самом деле, чего я боялся? Ну поносил бы на руках прыщавых толстушек. Посидел на закате, обнявшись за плечи, взирая на море. На худой конец попил газировки, полакомился мороженым, объелся шоколадными конфетами. Может, спел романтическую песенку, затем немного поцеловался – не думаю, что мечты юных поклонниц заходят дальше, и все. В любом случае кратковременный дискомфорт не идет ни в какое сравнение с физическими страданиями. Больше чем уверен: ни одна из поклонниц в своих сладких грезах не перерабатывает кумира на фарш, запихивая в огромную мясорубку.

– А-а-а!

Я уже не кричал, скорее выл. Что ничуть не смущало мерзкую тварь. Не дотягиваясь до полуобглоданной коленки…

Хрум… Хрум… Хрум…

…она с удовольствием переключилась на вторую ногу.

– Не-ет!

Это было форменным издевательством. Все, что требовалось, – опустить посох на голову моба. Но без помощи школьника я был бессилен.

– Если по-настоящему захочешь, станешь хозяином своей судьбы, – как бы между прочим обронил грендельфил, видимо уставший цитировать древнекитайский трактат.

– Что?! – Мне стоило невероятных усилий оставаться в сознании.

– Все у тебя в голове. – Для большей убедительности фиолетовый уродец постучал себя крылом по лбу. – Нейронно-абситеконтические связи, отвечающие за…

– Так какого черта ты раньше молчал!

– Слишком много информации вредит новичку, – спокойно объяснил любитель крылатых фраз. – Проверено на практике. Если ты забыл, напомню – бесчисленная череда героев прошла перед моими глазами. Я знаю, о чем говорю. К тому же рано или поздно любой участник игры должен пройти своеобразное крещение смертью. И чем раньше, тем лучше.

Оказывается, грендельфил бездействовал из лучших побуждений. Согласно его извращенным представлениям о природе добра и зла, пытка пойдет мне на пользу.