Кицунэ - Андрей Белянин Страница 8

Человек, тот, что любит весну,Что не предал и не уснул.В чьих глазах фиалковый круг,Мой друг.Человек, тот, что лето любил,Что моей любви не забыл,Этот стук наших с ним сердец,Мой отец.Человек, вечно любящий осень,Ни власти, ни славы не просит,Благородный и чуть ранимый,Мой любимый.Человек мой, что любит зиму,Доброта твоя необъяснима.И священна как, Фудзияма,Моя мама.Все четыре времени годаВ холод, зной, дожди, непогоду,Четырём сердцам в такт поётИ моё…

Мелодию я воспроизвести не смогу, у меня музыкального слуха нет, но текст песенки вроде бы был такой. Вполне себе лиричной и оптимистичной, к тому же красиво исполненной с танцами, хлопаньем ресницами и низким поклоном в конце. В общем, после ещё пары чашек чая усталость стала проходить, я всё простил, а умотанные бесенята, спотыкаясь, аккуратно разложили вещи везде, куда хоть как-то могли приткнуть.

В однокомнатной квартире-мастерской не так уж много места, но ребятки старались. Кицунэ одним щелчком пальцев отпустила их отдыхать. Уверен, что завтра с утра пораньше они просто переедут от нас на другую хату, где можно будет безопасно вредить людям, а не впахивать, словно африканские рабы на кубинских плантациях сахарного тростника. Лично я бы сбежал.

Спать легли довольно поздно. Телевизора у меня дома нет, он отвлекает от работы, а в ноутбук Мияко-сан лезть не захотела. Нет, она как раз была гораздо более меня продвинута в плане обращения с интернетом. Просто почему-то не захотела, словно по каким-то непонятным причинам боялась «засветиться» в Сети. Настаивать или допрашивать я не собирался.

В конце концов лиса сама обещала рассказывать о себе каждый день понемногу. А сейчас нам надо просто привыкнуть друг к другу. Особенно мне…

– Может, возьмёшь хотя бы одеяло?

– Ха! Мы, лисы, зимой спим на снегу или в неотапливаемых норах. Так что у тебя даже жарко. Спокойной ночи, Альёша-сан!

Я пожал плечами и лёг на своём диване, не разбирая его, а моя гостья в новенькой пижамке и носочках уютно свернулась калачиком на тёплом ковре, укрывшись собственным хвостом. То есть если я правильно понял, то она вполне могла бы спать и в открытке, словно восточный джинн в лампе.

Однако ей там некомфортно, это своеобразная тюрьма, из которой она может выходить или входить, но при этом пока кицунэ внутри – она уязвима. Открытку можно сунуть под стекло, порвать, выбросить, скомкать, сжечь, и всё. Даже если её просто оставлять на солнечном свету, изображение начнёт медленно выгорать, а вместе с ним уже будет терять силы и сама Мияко-сан.

Посреди ночи я проснулся от клацанья зубов. Моя гостья на ковре явно замёрзла. Мне пришлось осторожно встать, взять её спящую на руки и переложить на своё нагретое место, укрыв одеялом. Через пару минут она перестала дрожать, расслабленно сопя носиком. Я же лёг на её место. Ковёр, конечно, хорошая штука, но от сквозняков не спасает. Мне пришлось укрываться пледом, а потом ещё и зимним пальто сверху, поэтому долго ворочался, но в конце концов как-то уснул.

Утро началось весело…

– Мой хозяин и господин спас свою кицунэ от лютого холода-а! – через меня трижды перепрыгнула взлохмаченная блондинка в шёлковой пижаме с дыркой для хвоста. – Вчера он купил мне чай, нарисовал множество вещей, а ночью перенёс к себе в постель! И даже не воспользовался-я!

– Да ты спала, как сурок…

– Я притворялась. Но ты вёл себя, как благородный самурай, и даже нигде меня не потрогал!

Да пребудет со мной сила, как же болела спина. Спать на полу всё-таки весьма среднее удовольствие или дело привычки, в любом случае пол хотя бы должен быть тёплым. А у нас в доме отопление дают по расписанию, то есть в октябре. Пока я умывался и чистил зубы, лисичка приготовила кофе и чай.

– Может быть, ты нарисуешь мне кровоточащее человеческое сердце?

– Нет.

– Как жить с таким жадным гайдзином? – притворно вздохнула она, барабаня пальчиками по столу. – Тебе нужны деньги, холодильник пустой, и мне не из чего приготовить даже самый простой мисо-суп. Где в вашем городе трактиры, в которых поют продажные женщины?

Я чуть не пролил кофе носом.

– Ты опять подумал обо мне плохо, Альёша-сан, – укоризненно сдвинула бровки Мияко, – я непродажна и до сих пор не принадлежала ни одному мужчине.

– Разве ты не мой подарок?

– Но не твоя наложница, – ловко парировала она, – и поверь, если ты захочешь взять меня силой, я тебе такое устрою, что…

– Не переживай, ты не в моём вкусе, – как мне казалось, удачно пошутил я, но на ресницах растерянной кицунэ вдруг заблестели слёзы. Две крупные капли покатились по её щекам.

Она уставилась на меня круглыми глазами, а её пухлые губки беспомощно вздрагивали:

– Я… я тебе не нравлюсь?!

– Так, минуточку, погоди. Ты же сама только что сказала…

– Я толстая и некрасивая? Это потому, что у меня ушки и хвост, волосы, как солома, грудь маленькая…

– Фига себе, маленькая?!

– Могла бы быть и побольше! И вообще, ты меня не любишь, потому что я не человек?

– Господи, ну извини, я не…

– Значит, ту презрительную выдру ты… ри-со-ва-ал, а я… я не-е… в твоём… вку-се-е…!!! – окончательно разревелась блондинка, рухнув на колени и запрокинув голову вверх. Слёзы лились буквально ручьём! Я и опомниться не успел, как на полу растеклась солёная лужа. Бесы, которые, как ни странно, никуда не ушли, поспешили за тряпками…

– Хорошо, хорошо, только не плачь! Хочешь, я прямо сейчас тебя нарисую?