Ледяной сфинкс - Жюль Верн Страница 79

Что касается раны Дирка Петерса, то о ней не пришлось беспокоиться. Пуля осталась под кожей левого плеча, и он сам извлек ее несильным нажатием пальцев. Затем мы перебинтовали плечо метиса чистой парусиной, он натянул фуфайку и уже со следующего дня как ни в чем не бывало возвратился к повседневным трудам.

Все наши старания были направлены на то, чтобы подготовиться к длительной зимовке. Зима подкрадывалась все ближе, и солнце почти не показывалось из-за густого тумана. Температура упала до 36°F (2,22 °C) и не собиралась более расти. Редкие солнечные лучи уже не грели. Капитан велел нам облачиться в шерстяную одежду, не дожидаясь настоящих холодов.

Тем временем с юга прибывали айсберги и дрейфующие льды различных размеров. Одни застревали у берега, где и так уже было тесно от льдин, большая же часть устремлялась дальше на северо-восток.

– Все эти кусочки льда пойдут на укрепление припая, – объяснил мне боцман. – Если шлюпка этого Хирна не сумеет их обогнать, то, боюсь, компания уткнется в запертую дверь и не сможет отыскать ключ…

– Так, значит, Харлигерли, – отвечал я, – вы полагаете, что, зимуя здесь, мы меньше рискуем, чем если бы отправились на север в шлюпке?

– Полагаю и всегда полагал, мистер Джорлинг! Хотите, я скажу вам еще одну вещь? – спросил он меня.

– Говорите, Харлигерли.

– Так вот: укравшие шлюпку раскаются! Если бы мне выпал жребий плыть, я бы уступил свое место кому-нибудь другому. Понимаете, ощущать под ногами твердую землю – это что-нибудь да значит! Но, пусть они струсили и сбежали, я никому из них не желаю смерти. Но если Хирну с друзьями не удастся преодолеть припаи и придется зимовать во льдах, имея провизии всего на несколько недель, то нетрудно догадаться, какая судьба их ожидает!..

– Да, похуже нашей, – отвечал я.

– И учтите, – продолжал боцман, – одним полярным кругом дело не кончится. Если китобои уже ушли из тех вод, то перегруженная шлюпка ни за что не доплывет до австралийских берегов.

Того же мнения придерживались и я, и Лен Гай, и Джем Уэст. Верно, при попутном ветре, несильной загрузке, с запасом провизии на несколько месяцев и при сильной удаче шлюпка, быть может, и могла бы совершить этот переход. Однако разве так обстояло дело?

Четыре следующих дня, 14, 15, 16 и 17 февраля, ушли на обустройство экипажа и размещение припасов и скарба. Кроме того, мы совершили несколько вылазок в глубь суши. Почва повсюду была одинаково бесплодной. Единственное, что еще умудрялось на ней произрастать, – это какие-то колючие стебли, которыми были в изобилии покрыты прибрежные пески.

Если Лен Гай и сохранял еще надежду найти брата и моряков с «Джейн» у этих берегов, то ему пришлось признать, что здесь нет следов их высадки.

Как-то раз мы отошли от берега мили на четыре и оказались у подножия крутой горы высотой в шестьсот-семьсот саженей. Однако и дальний поход не открыл нам ничего нового. К северу и западу тянулась бесконечная вереница голых холмов с верхушками замысловатых очертаний. Скоро ляжет снег и станет трудно отличить их от айсбергов, застывших в замерзшем море.

На востоке были ясно видны холмистые очертания берега. Что это за берег на противоположной стороне пролива – континент или просто остров? Так или иначе, там, должно быть, не больше жизни, чем здесь…

В тот день капитан предложил дать имя суше, на которой мы оказались по воле течения. Мы назвали ее Земля Халбрейн в память о нашей шхуне. Проливу, разделяющему полярный континент на две части, было присвоено название Джейн-Саунд.

Прочие наши занятия состояли в добыче пингвинов и ластоногих, ибо мы ощущали потребность в свежем мясе. Тюленье и моржовое мясо, приготовленное Эндикоттом, пришлось нам вполне по вкусу. Кроме того, жир этих животных мог послужить топливом для пещеры. Мы ни на минуту не забывали, что самым нашим лютым врагом будет мороз, для борьбы с которым сгодятся любые средства. А с приближением холодов ластоногие могут откочевать к северу, в края с менее суровым климатом… На наше счастье, на берегу оставались еще сотни зверей. У кромки моря хватало галапагосских черепах, названных по имени архипелага, лежащего на самом экваторе. Именно ими, если верить Артуру Пиму, питались островитяне, они же оказались на дне туземного челна, унесшего его с Дирком Петерсом прочь от острова Тсалал.

Эти огромные черепахи, с медлительным достоинством передвигающие по песку тяжелое туловище, с тощей шеей, вытягивающейся на два фута, и с треугольной змеиной головой, способны годами оставаться без пропитания. На этой земле, где не было ни петрушки, ни дикого портулака ^[59], они довольствовались колючками, прячущимися среди камней.

Артур Пим недаром окрестил их дромадерами антарктической пустыни: они, подобно верблюдам, носят с собой запас свежей пресной воды, только не на спине, а у основания шеи, где у них есть мешок, вмещающий два-три галлона влаги. Из рассказа Артура Пима выходит, что именно такая черепаха помогла продержаться какое-то время жертвам событий на «Дельфине», прежде чем пришлось тянуть страшный жребий. Правда, галапагосские черепахи весят от тысячи двухсот до тысячи пятисот фунтов, а обитательницы Земли Халбрейн тянули только на семьсот-восемьсот фунтов, однако их мясо не становилось от этого менее питательным и вкусным.

Итак, даже при том, что наступил канун зимовки, заставшей нас менее чем в пяти градусах от Южного полюса, сложившееся положение не вселяло в наши суровые сердца полного уныния. Единственным нерешенным вопросом – но стоящим всех остальных! – оставалось возвращение с наступлением весны. Для того чтобы мы могли на что-то надеяться, требовалось: 1) чтобы наши бывшие товарищи, уплывшие на шлюпке, сумели спастись; 2) чтобы их первым помыслом было направить нам на выручку корабль. Здесь мы могли надеяться только на Мартина Холта, который, в отличие от остальных, не должен был забыть о нас. Однако удастся ли ему и его спутникам добраться на китобойном судне до какого-нибудь тихоокеанского острова? Да и окажется ли следующий сезон столь же подходящим для плавания в антарктические моря?..

Мы часто заводили беседу о своих шансах на спасение. Более других верил в нашу счастливую звезду боцман, которому помогали держаться легкий характер и редкая выносливость. Кок Эндикотт разделял его уверенность и не слишком задумывался о будущем, продолжая беззаботно стряпать, словно в кухне «Зеленого баклана». Матросы Стерн и Френсис слушали нас, не произнося ни слова; кто знает, не жалели ли они, что не оказались вместе с Хирном и его дружками?.. Что касается старшины Харди, то он был готов ко всему и предпочитал не гадать, что преподнесет нам судьба через пять-шесть месяцев.

Капитан и его помощник, как обычно, мыслили одинаково и приходили к одним и тем же умозаключениям. Готовности сделать все, что возможно, во имя общего спасения, им было не занимать. Они мало надеялись на удачу уплывших в шлюпке и, возможно, готовы были предпринять пеший рывок на север через ледяные поля. Все мы без колебаний пошли бы за ними следом. Впрочем, время для такой попытки еще не настало; оно наступит позже, когда все море до самого полярного круга будет сковано льдами.