Танго для Кали - Олег Северный Страница 79

Лес сам по себе был застывшей сказкой. После возвращения холодов деревья вновь опушились, покрылись морозным инеем и стояли как огромные кораллы в тёмном океане ночи. Заснеженные ели защищали от ветра, здесь было гораздо теплее, чем посреди посёлка. Сугробы искрились, вспыхивали то голубыми, то серебряными огоньками. Интересно, они успеют дойти до полуночи? Антон сверился с мобильником и ломанулся напрямую через нетронутый снег. На них обоих были высокие сапоги, и он знал, что может сократить путь и выйти на тропу, ведущую прямо к поляне. По ней иногда гуляли местные пенсионеры, заботясь о своём здоровье. Гуляли, конечно, днём, ночью он не опасался нежеланных глаз. Джой радостно купался в сугробах, порой исчезая в них с головой, потом выскакивал и нёсся вперёд, вспарывая мощной грудью снежную целину — ему так долго не доводилось вволю побегать, теперь он отводил душу за всё. Антон шёл за ним, а следом по пробитой ими стёжке спешила Матрёна. Она радовалась не меньше Джоя, оказавшись в ночном лесу: ей ещё ни разу не приходилось попадать в такие приключения. Вот пёс скрылся за очередным сугробом, а потом вправо пронёсся его поднятый хвост, остановился и заскользил влево. Чёрный понял, что собака уже на тропе.

Они поторопились выбраться из снега и вскоре тоже вышли на утоптанную дорожку. До поляны оставалось совсем немного, она уже виднелась, пятном призрачного сияния просвечивала среди темноты. Джой подбежал к хозяину, ткнулся мокрым носом ему в колено и важно потрусил чуть впереди, оглядываясь, успевают ли за ним люди. Матрёна схватилась за руку Чёрного, поскальзываясь на узкой тропе и проваливаясь в снег. Антон же ломился вперёд как лось. Они вышли на край поляны и остановились, любуясь игрой лунного света на ровном снегу. Казалось, перед ними распахнулся мерцающий голубоватый зал, и это сияние поднималось до самых небес. Пёс, всё так же бежавший вперёд, окунулся в лунное сияние, его шерсть окружил голубоватый ореол, собака казалась фантастическим светящимся существом. Он был уже на середине поляны, как вдруг исчез из виду. Чёрный не сразу понял, что произошло.

— Джой! Джой, ко мне! — Он кинулся вслед за собакой.

Растерявшаяся Матрёна побежала за ним. Они ворвались в лунный свет, теперь их тоже окутывал ореол, но они не обращали на него внимания.

— Джой!

Собаки нигде не было. Антон миновал место, где пропали следы, сделал ещё пару шагов и остановился, захваченный незнакомым чувством. Его окружила наполненная сиянием пустота, слабые звуки и шорохи ночного леса растворились, вокруг простиралась бесконечность, и он был мелкой пылинкой в её глубине. Матрёна подбежала к нему и тоже остановилась. Она посмотрела по сторонам и поражённо застыла. Внезапно она вздрогнула и растерянно посмотрела на Чёрного:

— Антон, где мы? Я не вижу деревьев.

Действительно, через сияние не было видно кромки леса по краям совсем небольшой поляны. Чёрный молчал, подавленный вселенской пустотой и величием. Он-то понимал, что может означать такой пейзаж: если они прошли через переход, то вопрос «где?» уже не имеет смысла.

— Антон, мне страшно!

Чёрный обнял девушку, словно пытался укрыть её от бесконечности, притянул к себе. Ему нечего было ей сказать, он лишь держал её так крепко, как никогда прежде. Она смотрела на него снизу вверх со страхом и надеждой и дрожала всем телом. Успокаивая, Чёрный коснулся губами её лба. Потом его губы двинулись ниже, ощутили тепло щёк, поймали маленькую слезинку возле глаз, опустились ещё ниже. Он нашёл её дрожащие губы, почувствовал их жар, прильнул к ним, горячим и мягким. Девушка прижалась к нему и замерла, едва отвечая на поцелуй. Постепенно её губы становились смелее, она закрыла глаза. Поцелуй длился и длился, ореолы, окружавшие их, соединились в единый световой шар, их мысли переплелись и соединились так же, как губы, пока не замерли и не ушли совсем, оставляя их в одном на двоих безмолвии посреди пустоты. Воздух над поляной наполнили мельчайшие ледяные искры, они сверкающим водопадом рушились с высоты и кружили, образуя радужный шлейф. В момент, когда их безмолвие стало абсолютным, искры застыли, замерев в узлах многомерного кристалла. Время остановилось. Они больше не ощущали своих тел, застывших посреди зимней поляны, они стали единым существом, и это существо не имело границ и имён. Они были искрящимся кристаллом, окружающим их тела, они были светом, наполняющим пустоту, они были самой пустотой, и далёкие звёзды космоса сейчас создавали всего лишь ещё один, вселенский кристалл, и они были этим кристаллом тоже. Они не знали, сколько всё это длилось — невозможно измерить время там, где его нет.

Матрёна задохнулась и отвела губы. Антон тоже принялся часто и неровно дышать. Они снова ощутили свои тела, и телам нужно было восполнить дефицит кислорода. Неокончательного разъединения не произошло — на каком-то глубинном уровне, откуда иногда поднимаются в сознание волны, ещё не ставшие мыслью, они оставались одним. Оба понимали, что на этом уровне их теперь может разъединить только смерть, и то не навсегда. Искры просыпались из распадающегося кристалла, взметнулись в последний раз и пропали, растаяли в воздухе или опустились на снег. Лунный свет всё так же заливал поляну, но теперь сквозь него стали проступать тёмные очертания деревьев. Антон всё не отпускал девушку, так, обнявшись, они и тронулись в обратный путь.

Перед входом в лес Чёрный снова взглянул на часы на телефоне. Пять минут первого.

— С Новым годом!

— С Новым годом! — эхом отозвалась Матрёна, и они поцеловались ещё раз, поздравляя друг друга, уже безо всяких последствий.

— Джой! — на всякий случай напоследок позвал Антон.

Лес молчал. Собака не появилась.

Только когда они садились в машину, до Антона дошло, что за всё это время ни у кого из них не зазвонил телефон. Пока они были вне времени, мир о них позабыл?

Страна самозабвенно отмечала Новый год. В посёлке то тут, то там взрывались петарды, рвались в небеса ракеты, всю дорогу они ехали под вспышки и россыпи разноцветных огней, но подлинный фейерверк встретил их в Москве. В городе гремела канонада, в каждом дворе вырастали рассыпающие искры фонтаны, летали пылающие «насекомые», в небесах возникали и сгорали разноцветные шары, круги, деревья. Сполохи метались над домами, окрашивая в разные цвета снег и лежащие на нём некогда чёрные тени.

— Салют в честь Кали! — выдохнула Матрёна, всё ещё под впечатлением пережитого.

— Точно! — согласился Антон.

Чёрный доставил девушку к подъезду, возле которого уже крутилось семейство с парой детишек, выскочивших внести свой вклад в новогоднюю пальбу. Дети кинулись на площадку, взрослые с трубами ракет в руках степенно пошли за ними, а Матрёна нырнула в дверь, избежав объяснений по домофону. Ключи, как оказалось, она не взяла. Антон мысленно пожелал ей удачи — чтобы родители не слишком пилили её за опоздание на торжество.

Он возник в дверях квартиры Night в разгар веселья. Таня слегка пожурила, что и сюда он сумел опоздать, но совсем не сердилась. Антон прошёл в гостиную, поздравил гостей — Люминоса с супругой — и подсел к праздничному столу. Журнального столика на колёсах вполне хватило для небольшого банкета. Даже на символическую бутылку шампанского он не опоздал — ребята проводили старый год, встретили новый, но вино ещё не закончилось.