Ведомая огнем - Ольга Гусейнова Страница 78

* * *

– Привет, Светланка! Как там дела на фронте научных свершений?

– Привет, Марьян! Да все так же. Эгер с утра до ночи на работе. Я его почти не вижу уже.

– Дэнарт тоже сутками отсутствует. Жесть!

– Знаешь, Эгер сказал, что станцию полностью взяли под наш контроль. Они совместили программные коды землян и эшартов. Даже не спрашивай как, Марьян, я в этом вообще полный лантух. Зато помогло. Теперь они все программы рархов щелкают как орешки.

– Свет, а кораблями занимаются? А то вдруг и вправду до Земли долетим…

– Марьян, ты еще хочешь на Землю? Меня там никто не ждет, а здесь… у меня семья, Эгер.

– Я хочу узнать, как там мама. Может, выжила…

– Я в сказки не верю, Марьяш.

– Да? А как же сказки про драконов? Каждый раз, когда Дэн раскрывает свои крылья, мне, как в рекламе про «Эм-Энд-Эмс», хочется закричать: «Они существуют!»

– Да уж, а я касаюсь черной чешуи своего дракона и тоже не верю… как я раньше могла любить мужика без чешуи…

– Ой, Свет, ну ты как скажешь, так у меня скулы потом болят от смеха.

– Ладно, Марька, потом поболтаем, у меня суп сейчас убежит.

– Пока, Свет!

* * *

– Марьяна, меня тошнит все время!

– Это нормально, Ксюш, ты же беременная!

– Это ненормально, что меня воротит от любой еды. И вообще, от всего воротит!

– А что Шкер говорит? Он тебя смотрел?

– Этот шоколад недоделанный сейчас других баб смотрит. Не покладая рук, можно сказать. А мне говорит – ради меня и моего здоровья. Чем больше они обследуют женщин, тем «более полная картина нашей анатомии с мельчайшими нюансами будет».

– Ксюха, ты плачешь, что ли? Брось глупостями заниматься. Шкер только тебя любит, да он уже не шоколадный, а бледный ходит, как простыня. Он же боится за тебя, а ты его своей ревностью изводишь.

– Я не могу, Марьян. Я беременная и толстая. А скоро вообще необъятной стану, и тогда он пойдет налево! И что мне тогда делать? Сохнуть от безответной любви?

– Просто поверить любимому мужчине! А то он сам сойдет с ума. Знаешь, вы когда в гости последний раз приходили, они на террасе стояли втроем – Дэнарт, Шкер и Артем – и обсуждали беременность. Так наши с тобой мужья шепотом тогда у Артема интересовались: все ли землянки так себя во время беременности ведут?

– И что он им наплел?

– К чему такой негатив в сторону нашего земляка? Ничего он им не наплел. Чистую правду сказал – все! И что бывает гораздо хуже!

– Хех, думаю Дэнчик со Шкером впечатлились.

– Ну, Шкер-то уже знает, чего от тебя ожидать. А вот Дэнарт теперь на меня подозрительно задумчиво поглядывает. Наверное, гадает, что я ему выкину…

– Знаешь, Марьян, Шкер сказал, что они ту самую установку рархов по изучению языков исследовали и даже опробовали на добровольцах из умников. Рархи с интенсивностью перестарались. Спешили, видать. Теперь снизили, и прибор готов к массовому использованию. Вроде, говорит, даже безболезненно будет. Правда, гораздо дольше процедура длится, но куда нам торопиться?

– Думаешь, помогут им язык адаптеров выучить?

– А куда деваться? Учить по старинке слишком долго. А с такой массой женщин что-то делать надо.

– Эх, Ксюш, я тоже хочу… раз безболезненно и не опасно…

– А тебе зачем? Ты же уже знаешь…

– Я бы язык эшартов выучила. А то собираются друзья-коллеги Дэнарта, и как от меня что-нибудь утаить надо, так они на свой драконий переходят. Бесят невероятно! Мне все время кажется, что они меня обсуждают, гады!

– Хм, знаешь, рожу и тоже решусь.

– Ладно, до связи, а то дел по горло.

– Пока!

* * *

– Марьян, привет!

– Привет, Кирюш! Как дела?

– …плохо-о-о-о…

– Эй, ты чего плачешь-то, сестренка? А ну отставить. Если тебя Эрил обидел, мы ему все крылья пообрываем…

– Это не он, это я виновата-а-а.

– Так, давай-ка рассказывай!

– Я не умею готовить, Марьян. У меня невкусно получается. И Эрил теперь повадился все время к маме летать на обеды или ужины. И меня с собой таскает. А у нее за столом – сплошные разговоры о еде. Она вроде и вежливо, и мягко, но все время о кухне и рецептах. А мне стыдно ей в глаза смотреть, я же в курсе, что она знает, что я плохо готовлю-ю-ю…

– Кирюш, я думаю, она таким образом пытается тебе подсказать, как лучше готовить. Она же адаптер, значит, наверняка боится нарушить твое жизненное пространство. Вот и не лезет с предложениями типа: давай я тебя, невестушка, научу, как приготовить съедобный обед мужу, а то он меня уже замучил своими визитами.

– Думаешь? А если я напрямую попрошу ее мне помочь, свекровь меня неудачницей не сочтет?

– Почти уверена, испытает огромное облегчение, что до тебя наконец дошло, к чему она ведет.

– Марьян, ну что ты за язва такая…

– Кирюш, я тебя тоже люблю. Ладно, пока, а то муж домой пришел. Пойду ублажать…

* * *

– Хай, Марьяна!

– Хай, Джулия. Как дела?

– Ты не поверишь! У меня новости. Муж Маризы, ну, ты ее не знаешь, служит в департаменте финансов. И сообщил ей по секрету, что Верховный Дум принял решение о выделении помощи землянам. На жилье или на первое время… Так вот, мы с Оленом посчитали, что той суммы, которую нам выделить планируют, хватит на открытие своего дела. Я уже не могу дома сидеть. Честное слово, от скуки и безделья сойду с ума… или того хуже – растолстею.

– Это точная информация?

– Точная, я бы не стала тебя по пустякам беспокоить. Мариза сказала, что решение одобрено всеми.

– Джулия, и что конкретно ты намерена предпринять?

– Пока мысль четко не оформилась, но, может быть, мы все вместе подумаем? Какой-нибудь журнал модный?

– Ой, не знаю, Джули. Я тут пока пытаюсь освоить местный бухгалтерский учет. С одной стороны, все элементарно, с другой – немного непонятно. Финансовые потоки как регулировать… С их электронными деньгами и отсутствием реальных физических… непривычно. А ты уже привыкла к ним?

– Знаешь, Марьян. Было бы что, а как потратить – я всегда быстро освою.

– Джули, тебя Олен еще не прибил за шопоголизм?

– Нет! Но, к сожалению, установил лимит. Я вообще не понимаю, почему у них кредитных карт не существует?

– Наверное, потому, Джулия, что эшарты слишком щепетильны к любым долгам. Поэтому такого понятия у них никогда не появится. Они предпочитают жить по средствам. И мне кажется – это неплохо, а?