Сага о Кае Безумце - Наталья Бутырская Страница 77

Так мы и ждали первых переговоров между айсландерами и ульверами.

* * *

Буря слов. Вихрь ртов. Реки голосов. Мельтешение языков. Стада невидимых оленей.

— … мы выжидали год. Погиб весь род Хродберга, пострадали наши стада, сейчас гибнет семья Эрвара, да и его соседям приходится нелегко…

Я придумал десятки иносказаний для болтовни. Хвит бы порадовался. Того и гляди, научусь складывать висы не хуже него.

— … потому нам нужно собрать больших людей со всех родов…

Хуже всего, что нельзя много пить. Местная брага ударяет в голову сильнее, чем пиво, и я не хотел думать, куда еще меня может завести выпивка. Наверное, в могилу. Это отцова вина: он не давал пить пива, когда я был маленьким, потому я не стал так же крепок, как остальные. Или меня сильнее пьянит из-за малого роста? Живот ведь тогда ближе к голове, вот хмель и бьет что есть мочи. Аднальдюр вон какой здоровый! В его живот полбочонка влезает, а до головы не достает. Зато мне блевать проще.

— Складно да ладно говоришь, Бендхард, да только это лишь слова…

Слова. По-моему, я здорово придумал, что слова — это невидимые олени. Они скачут вокруг нас, мы слышим цокот копыт, но не видим их самих. Еще мне нравилось сравнение с птицами, но тоже невидимым, а это слишком похоже на оленей. Хмм, ветер тоже слышно, а не видно. Может, сравнить тогда слова с соплями Хьйолькега? Раз ветер — это дыхание вмерзшей в лед твари, которое проходит через три ноздри, можно ли назвать слова — соплями? Да нет. Сопли — они ж всегда видны.

— … уж не хочешь ли ты, Аднальдюр, стать во главе всего острова…

Да и некрасиво в висах будет слушаться. Хотя отрыжка Бездны как замена «твари» встречалась в песнях Хвита. Чем же сопли хуже отрыжки? А вот отрыжка прекрасно подходит для иносказания «слова», она тоже идет изо рта, при этом ее слышно, но не видно. Осталось добавить что-то еще… Нет. Все равно непонятно получается. Как тяжело же придумывать иносказания! Потому Хвит даже во время гребли что-то обдумывал да сочинял.

— … а коли не веришь ты моим словам, тогда послушай иноземца. Он — из хирда, который Кьелл нарочно нанял для нашего уничтожения.

А вот подошло и мое время.

Я поднялся, вытер рот от жира и начал вещать:

— Я Кай Безумец, сын Эрлинга Кровохлеба, лендермана Сторбаша! Вот уже третье лето я хожу на корабле Альрика Беззащитного, хёвдинга славных сноульверов, белых волков. Хоть рунами мы и невелики, но подвиги наши неисчислимы.

Сначала я не хотел пересказывать наши деяния. Неправильно это — когда карлы похваляются перед хускарлами, но Аднальдюр заверил, что так будет лучше. На острове руны растут медленно, до пятой поднимаются на оленях, моржах и китах, а дальше либо в межродовых войнах, либо в сражениях с редкими здесь тварями. Выше девятой руны айсландеры вовсе не поднимались, так как думали, что с десятой руны любой становится тварью. Не знали они про твариное сердце. Так вот, подвигами здесь мало кто может похвастать, только старые главы родов, которые сумели выжить в тех зимних схватках. И мне обязательно нужно показать, что мы хоть и малы по силе, зато опытны и умелы в бою.

— … убил я черного гарма и получил пятую руну. А хёвдинг мой ходил к морю и рубил морскую тварь невиданных размеров и неслыханной свирепости. Там он и стал большим человеком.

— Спасибо тебе, Кай Эрлингссон! Потешил ты нас веселыми историями, развлек. За это я, Тейнгидль, щедро вознагражу тебя.

И он отдал костяной нож с серебряной рукоятью. Мда, не там мы раньше искали денег, не там…

— Только мои уши не услышали ничего о Кьелле Ральфссоне, чьего отца мы прекрасно знали и уважали.

Удивительно, что такие уши чего-то могут не услышать! Огромные, мясистые, поросшие седым волосом так, будто ему туда воткнули песцовые хвосты.

— В Хандельсби Кьелл сказал, что хочет вернуть тело отца и продолжать торговать, и что отец его погиб только прошлым летом. А когда мы прибыли на остров, и в случайном бою погибло трое наших товарищей, мы узнали, что Кьелл хочет не дружбы, но войны. Есть что-то на острове такое, ради чего он готов уничтожить все живущие тут рода и семьи.

Сначала я не хотел говорить это, ведь Кьелл так и не открыл нам свои истинные цели, но Аднальдюр сказал, что это неважно. Главное ведь то, что в его сердце, а не то, что у него на устах. А если же я буду пересказывать свои домыслы, то никто мне не поверит. И каждый раз, когда я упоминал некую островную ценность, очередной глава рода переставал улыбаться.

Впрочем, я уже начал догадываться, что это за такая ценность.

— Кай Эрлингссон, хоть ты воин редкой отваги, но силы твои невелики, и хирд твой состоит из маленьких людей. Вряд ли Кьелл страшнее тварей, что приходят в лютые морозы, когда даже море покрывается толстой коркой льда.

Я с трудом удержал серьезную мину. Насколько же предсказуемы здешние люди? Аднальдюр и Бендхард перед встречей с Тейнгидлем предсказали все его вопросы и возражения, в том числе предупредили, что Тейнгидль будет сравнивать торговца с зимними тварями. Мол, Тейнгидль когда-то так натерпелся от них, что теперь для него ничего страшнее нет.

— Кроме нас Кьелл привез немало своих людей, многие из которых большие люди, и еще два других хирда такой же силы. А если вы и в этом году отпустите Ральфссона, то после зимы он привезет еще больше народу. Или, хуже того, расскажет об острове конунгу Рагнвальду Беспечному. Как думаете, заинтересуют ли конунга ваши земли? А войско у Рагнвальда несметное! К вашим берегам придет не четыре корабля, а десятки судов с тысячами воинов. И там будут не только большие, но и великие люди!

— Великие? Это как? Твари? — испугались родичи Тейнгидля.

— Знает Рагнвальд секрет, как сделать воина сильнее, но уберечь от превращения в тварь.

Об этом Альрик рассказал Аднальдюру на переговорах, и мой тесть сильно впечатлился. Впечатлился и задумался. Один лишь Кьелл, которого многие знали еще мальчишкой, мало кого пугал, а вот хирдманы неизвестного конунга, да еще и сумевшие перебороть проклятие Бездны, заставляли глав родов забыть старые обиды да вступить в союз.

Обычно здесь я замолкал. Дальше Аднальдюр торжественно объявлял о моей женитьбе на его дочери, я сразу же переходил из незнакомцев в родственники. Они все тут приходились друг другу какими-то родственниками. А потом предлагал прийти на собрание глав родов. Мол, ты, Тейнгидль, можешь сидеть дома, и без тебя всё порешаем. Еще никто не сумел вынести той мысли, что что-то важное решится без него.

Вот и Тейнгидль побагровел от гнева, аж волосы в ушах дыбом встали.

— Значит, этот мальчишка твой зять, — наконец промолвил он. — Потому ты веришь ему и его хёвдингу. Я еще подумаю над твоими словами… На собрание приду. Мало ли что ты наговоришь там…

На радостях я залпом выпил кружку браги. Теперь можно пить вдоволь.