Игры на выживание - Николай Собинин Страница 76

— Что прямо радиоактивный дождь во Флюгере идет?

— Нет, что ты, отсюда до Зоны прилично, до нас эта гадость не дотягивается. Мы же не психи, так близко к проблемам селиться, да и кому охота присоединиться к атомитам? Просто, когда идут дожди, атомиты резко активизируются, для них это самое горячее время. Новичков по соседним кластерам собирают, мелкие стабы прессуют, с Чертями грызутся, да и вообще ползают везде, где их не просят. К нам давно уже не суются, во Флюгере им ничего не обломится, но на окрестных стандартах рейдерам становится не очень-то уютно, вот они и кочуют туда, где спокойнее. К тому же черный дождь перекрывает главную торговую трассу; пока все не уляжется, караваны ни в нашу сторону, ни от нас не идут. Вот поэтому мы тут и сидим, скучаем, пока все не уляжется.

— Очень интересно.

— Да уж интереснее некуда. Ты номер-то будешь снимать, болтун, или как? Может, выпить хочешь для начала? Для ясности мыслей.

— Попозже. Давай на три дня с содержанием.

— Как тебя записать?

— Дикарь.

— О, так ты тот самый новичок, про которого Буран трепался? — взгляд барменши из прохладно-вежливого сразу стал заинтересованным и чуточку потеплел.

— Что, много трепался? — Дикарь слегка усмехнулся этой перемене.

— Да уж побольше твоего. Шутка ли — самого Соленого живым в стаб привезли. Он теперь один из бугров Тритона, как я слышала. Был им, вернее, до сегодняшнего дня. А я ведь этого придурка помню, когда он к нам в стаб еще зеленым новичком пришел. Лез ко мне со своими ручищами волосатыми, как дурной, пока я ему яйца всмятку не сварила. Перед всем баром, вот смеху-то. После этого свалил отсюда, а уже потом до нас дошло, что он к мурам пристроился, сволочь.

Тут из дальнего затемненного угла рявкнул зычный заплетающийся голос:

— Динка! Повтори-ка, а то у меня заканчивается!

— Фикус, может баиньки? Ты же уже в слюни, а время еще только обед. Чего вечером-то делать будешь?

— Разберусь как-нибудь, без твоих советов. Неси уже сюда свою «огненную воду», не нервируй честных клиентов.

Владелица бара (а это оказалась никто иная, как она) покачала сокрушенно головой, но поставила на поднос нехитрую снедь и бутылку водки, после чего, покачивая бедрами, унесла его за столик обладателя пьяного голоса, которого Дикарю не было видно. Зато было замечательно слышно, как сперва раздался смачный шлепок, сопровождавшийся возмущенным женским возгласом и скабрезным мужским гоготом, затем последовал звук сочнейшей оплеухи, резко этот гогот оборвавшей. Дина вальяжно продефилировала назад, неся в руках пустой поднос и посуду.

— Фикус, ты ведь меня знаешь — будешь руки распускать, я даже Грека звать не стану, сама тебе их переломаю. А заодно и челюсть, чтоб фигней не страдал. И будешь вместо водки манку через трубочку сосать!

Обладатель сиплого баритона снова подал голос из своего угла.

— Ничего ты, Динка, не понимаешь, в тонкой мужской душе, жаждущей женской любви и ласки.

— Я тебе эту любовь и ласку могу оптом предоставить, за два спорана в час. Или на ночь за горошину, если запала хватит.

— Не хочу я к девкам твоим, надоели уже. Мне, может, ты нравишься!

— Если Грек узнает про твои влажные мечты, он тебе быстро организует сеанс шоковой ректальной терапии без наркоза, так и знай.

После этой угрозы невидимый от стойки посетитель заткнулся и вновь принялся травить собственную печень.

Дикарь, ставший невольным свидетелем забавой сценки, вежливо поинтересовался у хозяйки питейного заведения:

— Проблемы?

— Да я тебя умоляю, какие тут проблемы. Сейчас еще бутылку высосет и отрубится. Я Горбу скажу, чтобы он его в подсобку унес, он там проспится, а вечером опять тут, как штык, сидеть будет. У нас тут с развлечениями так себе, вот каждый и выкручивается, как умеет. С тебя девять споранов за три дня.

После того, как он расплатился, Дина выдала ему ключ с биркой-номером.

— Уборка — раз в сутки, в обед. Постарайся вещи не портить, а то заставлю оплатить. Если хочешь ополоснуться — в дальней комнате общий душ. Вещи грязные свои скидывай в корзину, их постирают и погладят.

— Что насчет бани?

— Через пару часов будет готова, можешь Бурану компанию составить, если ждать не хочешь. Он все равно вдвоем с Шутом пойдет, думаю, не будет возражать.

— Пожевать тут у вас можно чего-то, а то у меня с утра маковой росинки во рту не было, кишки слиплись.

— Через десять минут спускайся в зал, сейчас на кухню дам знать, чтобы разогрели.

Поднялся на второй этаж по узкой лестнице, в проход которой с его нынешними габаритами он вошел с трудом. Здесь стенки между отдельными контейнерами сохранились, лишь был прорезан общий узкий коридор с рядом входных дверей в каждый отдельный номер, делавший все это похожим на купейный вагон. Все вокруг обшито вагонкой, на полу ковролин. Одним словом, выглядело довольно прилично. Он нашел нужную дверь и отпер замок выданным Диной ключом.

Каждый длинный контейнер был изнутри разделен перегородкой на две равные части. В его распоряжении оказалась комната два с половиной метра на шесть, обставленная в спартанском стиле. Полуторная кровать, платяной и оружейный шкафы, кресло и журнальный столик с лампой под абажуром, в углу бельевая корзина под грязную одежду и люстра на потолке, что светилась мягким теплым светом. На стене плазма с торчавшей сбоку USB-картой. Наверняка на ней подборка фильмов на все случаи жизни, чтобы развлечь заскучавших клиентов. Несмотря на скромные размеры номера и не слишком богатое убранство, внутри было довольно уютно.

Похоже, что на каждом этаже по десять таких же номеров, если учитывать общее количество контейнеров, из которых состояло все это здание. Если точнее, девять, ведь одну комнату занимала душевая, если верить словам Дины. Значит, всего тут должно быть восемнадцать комнат. Не так уж и мало, учитывая размеры стаба. Похоже, владелица этого места не соврала — во Флюгеле и правда частенько бывает наплыв гостей. А ведь он еще не видел второй гостиницы, про которую заикался Грек, и общежития стаба.

Сбросив с плеч рюкзак, он принялся с остервенением сдирать с себя опостылевшую форму муров. Снятая с мертвеца, заляпанная кровью и провонявшая потом и дымом, она причиняла жуткий дискомфорт. Вытащив из пакета только что купленный у Надфиля костюм, он облачился в свежее и сразу почувствовал себя значительно лучше. Грязное муровское тряпье завернул в освободившийся пакет и затолкал в мусорное ведро — стирать эти тряпки ни к чему, он их никогда больше не наденет. Правда, нательное пока пришлось оставить как есть, не дело надевать чистое, пока не отмоешься, как следует, перед этим. Но тут уж ничего не поделаешь, придется немного потерпеть. Повесив на пояс портупею с кобурой, в которой покоился трофейный «глок», он запер дверь и спустился обратно в зал.