Паутина - Мерси Шелли Страница 75

Мы познакомились с Чарли, когда нам было по 25. Он только что закончил университет и пытался закончить свой первый роман — о большой и почти счастливой семье, живущей на озере. Не успев создать бестселлер, Чарли женился. На этом его писательская карьера закончилась. Молодая семья нуждалась в деньгах, а издатели не нуждались в романах о жизни больших семей на озере — кроме, конечно, тех случаев, когда по ходу книги все члены семьи оказываются связаны нетрадиционными сексуальными отношениями, а к концу романа их всех съедает озерный дух или инопланетянин. Но в романе Чарли семья была вполне обычной и почти счастливой. Поэтому он снова отправился в свой университет, на этот раз за степенью магистра в Computer Science.

Впрочем, такова была его версия. По моим же наблюдениям, в Чарли всегда жил аналитик. Даже свой роман он не мог дописать потому, что зарывался в детали, какие не снились ни одному нормальному писателю. Подробнейшая карта озера, на котором происходило действие романа, была лишь первой ласточкой. Дальше появились: расписание движения всех видов транспорта в районе проживания почти счастливой семьи; энциклопедия «Катера и яхты»; атлас местной флоры и фауны; и наконец, какой-то невиданный компьютерный календарь с описанием погоды на каждый прожитый день, да еще с онлайновой службой прогнозов, которая ежедневно подгружала в компьютер Чарли новые спутниковые фотографии.

Я был даже рад, когда узнал, что он получил второе образование и стал работать в службе компьютерной безопасности небольшой фирмы, в городке с длинным кельтским названием, начинающимся на «Лох-».

После этого наши с Чарли пути разошлись более чем на десять лет. И снова пересеклись в моем Университете, куда Чарли пригласили почитать лекции. Как оказалось, он к тому времени успел не только подняться до ведущего сотрудника ENFOPOL, но и оставить эту организацию, в которой, по его словам, «бюрократия победила даже электронику».

Однако даже бывший сотрудник европейской кибер-полиции имеет право писать рок-оперы, убеждал я самого себя, сидя перед молчащим лаптопом посреди темного чердака. Во времена нашей рок-н-ролльной молодости мы с Чарли даже поигрывали вместе на гитарах. И было бы неудивительно, если…

В этот момент затянувшаяся пауза вдруг лопнула с таким диким звуком, что я непроизвольно вздрогнул, несмотря на то, что все еще держал руки «лодочками» около ушей. Плеер громко и противно заскрежетал, как напильник по жестянке. Скрежет продолжался секунд пять. Потом снова настала тишина.

— Ну и где опера? — спросил я у тишины чуть погодя.

— Вик, я очень похож на тех идиотов, которые пишут оперы? — ответила тишина спокойным голосом Чарли.

— Мало ли… Некоторые с годами еще не так сдвигаются.

— В таком случае, добро пожаловать в клуб. Сейчас мы с тобой пишем оперу вместе. Я тебе потом могу показать, как это звучит для тех, кто нас слушает. Но по-моему, тебя что-то другое интересовало. Хотя ты совершенно не владеешь методами светской беседы. Поэтому пришлось сделать из нашего разговора произведение искусства. Правда, в музыку шифруюсь в основном я, а твои дурацкие реплики приходят как подтверждения о приеме пакетов.

— Ого! Да ты и вправду большой композитор! — я наконец отнял руки от ушей. — Нашим Вольным Стрелкам тоже не помешало бы иметь такую волынку… Но тебе-то чего бояться, объясни наконец.

— Ну конечно, это только у вас электронный надзор, а у нас сплошь хипповские стоянки! Не смеши меня! Судя по твоему примитивному капюшону, у вас до сих пор все ограничивается бойскаутами в кустах. Если они на такую маскировку покупаются, могу только позавидовать. Когда ваши спецы только начинали играть в СОРМ, наши уже списали «Эшелон» из-за истории с Тэтчер. А какими «ушами» пользуется королева сейчас, я даже говорить боюсь.

— Да, я слышал, они перехватывают сообщения и разговоры по ключевым словам вроде «революции».

— Хе-хе, «революция»! Ты еще скажи «Северная Корея»! И сразу станешь террористом! Хе-гхе-гхе!

Похоже, теперь пришла очередь Чарли немного поиздеваться.

— Так пишут в газетах, — заметил я.

— Сказочки для журналистов, Вик. Поддержка И-барьера. Ах, какой конфуз, добропорядочная домохозяйка попала на заметку ФБР из-за телефонного разговора, в котором хвасталась подруге, что ее сын хорошо сыграл анархиста с бомбой в школьном театре. Да они бы свихнулись, если бы перехватывали все сообщения со словом «бомба»! Если хотя бы в каждом двухсотом…

— Брось выделываться, Гулливер! — прервал я. — Ну, не ключевые слова, так что-нибудь потоньше. Стилистический анализ, фоносемантика. Я слышал, можно даже по интонации определить нелояльного гражданина.

— Ага! Оказывается, ты еще кое-что соображаешь. Только не гражданина, а организацию. Психи-одиночки интересуют только психиатров. А государству важен потенциальный уровень групповой нелояльности. Сначала, как ты верно заметил, оценивается нечто вроде интонации отдельных разговоров. Определяет тип отношений. Семейная ссора, торговая сделка, инструктирование подчиненных, и так далее. Все отношения имеют особые признаки: где-то при разговоре звучит больше императивов, где-то паузы длиннее. Даже если мы с тобой будем называть дома «ульями», а динамит — «медом», сдвиг в типе отношений все равно будет заметен. Но это еще не самое интересное. А вот потом, когда индивидуальные профили складываются в сетку, по этой сетке прекрасно отслеживаются сингулярности…

— Сингулярности… в смысле отклонения? Но относительно чего? Там же должна быть булева туча всяких сингулярностей!

— Отклонение от модельных профилей, — уточнил Чарли с интонацией терпеливого учителя. — Скажем, у них есть модель системы моих отношений: бывший «энф», преподаватель колледжа, заядлый футбольный болельщик, композитор-любитель, и так далее. И скажем, завтра в Ольстере состоится некий важный футбольный матч. Если я сегодня обзвоню десяток приятелей-болельщиков и предложу им собраться в Ольстере, это не выйдет за рамки моего личного профиля и профиля организации типа «болельщики». А вот если я пообщаюсь с одним несдержанным на язык типом из Восточной Европы на тему некой игрушечной фирмы, а потом пообщаюсь похожим образом с одним парнем из Мексики…

— Как там Франческо, кстати?

— Не слышал давно. Он уже одиннадцать лет не пользуется Сетью. Религия. К тому же мы поругались, когда я пошел в ENFOPOL. Так что я приврал, что могу с ним пообщаться… Но допустим, да? — я с вами двумя начинаю обсуждать пчел или детские игрушки. Явное отклонение от моего модельного профиля, где-то вспыхивает красная лампочка. Как в игре «Жизнь», помнишь? Три живых соседа — рождается новая клетка.