Межпланетные истории - Стенли Вейнбаум Страница 75

Наконец-то речи умолкли, фотографы всласть наснимали Золотую Вспышку, и мы с ней вошли в рубку управления. На взлете солировала наша неподражаемая Клер, а я был на подхвате.

Она оказалась еще хуже, чем я ожидал. «Минос» был прекрасно сбалансированный корабль, но она его раскачивала, точно колыбель младенца. Она принимала передачу от радиостанции на поле, и до меня доносилось повизгивание репортеров: «…тяжело нагруженный. И вот корабль снова раскачивается. Но вот он набирает высоту. Теперь огни перестали колебаться, пламя выходит красивым столбом. Трудный взлет, даже для Золотой Вспышки…» Трудный взлет! Тьфу ты!

Я наблюдал за красным поплавком, указателем горизонта, и это оказалось кстати. Внезапно поплавок едва не вылетел из трубки, и я услышал, как девушка испуганно сглотнула воздух. Это больше не было качанием колыбели – мы по-настоящему накренились!

Я сильно шлепнул ее по рукам и вцепился в рычаг. Полностью отключил нижние двигатели, предоставив кораблю свободно падать, потом пустил поток пламени через правые боковые. С трудом, но мы выровнялись, и я пустил в ход двигатели, прежде чем мы потеряли сотню футов высоты. А внутреннее радио все еще болтало: «Они накренились! Нет, они снова выравниваются, но что это был за крен! Она настоящий пилот, эта Золотая Вспышка!»

– Золотая Вспышка! – повторил я не без сарказма.

– Желтый Джек! – отрезала она.

До самой Европы мы не сказали друг другу ни слова.

* * *

Расписание полета было составлено так, что я обычно ел и спал одновременно с Коретти, а Горгол и Хэншоу жили в одном ритме с Клер. Коретти держался довольно прохладно, но не задирался, а потому можно сказать, мы ладили.

Так тянулись утомительные недели пути. Солнце сжалось до одной пятой своего обычного диаметра, зато Юпитер вырос в громадную сферу и закрыл полнеба своими кольцами.

Европа – цель нашего путешествия – в некотором роде самая странная малая планета Солнечной системы. На поверхности, обращенной к Юпитеру, видны горы и лощины: у Европы, как и у Луны, одна сторона поверхности всегда обращена к ее планете. Здесь в обширных впадинах собирается вся скудная атмосфера этого крошечного мирка, здесь же собрана вся вода в виде небольших озер и прудов в долинах между горными хребтами, которые часто пронизывают тоненький слой воздуха и тонут в пустоте космоса.

В астрономических таблицах Европа прозаически характеризуется рядом цифр: диаметр – 2099 мили, период – 3 дня, 13 часов, 14 секунд, расстояние от планеты – 425 160 мили. В астрономических таблицах нет сведений о тонкой пленке жизни в долинах, о потоках воздуха, омывающих горные склоны, о влиянии на эти потоки приливов и отливов Юпитера. Не говорится о спорах, которые иногда путешествуют по воздуху от долины к долине, а иной раз и между спутниками Юпитера.

И ни в одной таблице вы не найдете сведений о странных существах, которые то и дело выползают из воздушных озер на купающиеся в вакууме вершины. Покойный Гандерсон почему-то называл их «леопардами».

* * *

Согласно расписанию, мы должны были приземлиться к концу долгой вахты Клер. Я выбрался из своей каюты на час раньше и поднялся в рубку. Хэншоу попросил меня указать место посадки предыдущей экспедиции, а заодно я собирался ненавязчиво проконтролировать действия нашей красавицы. Мы находились на расстоянии семидесяти или восьмидесяти миль от поверхности, но здесь не было ни облаков, ни воздушных помех, и долины лежали под нами точно рельефная карта.

Несмотря на это, адски трудно было найти долину Гандерсона: выжженная нашими двигателями площадка с тех пор заросла, и я мог положиться только на свою память, потому что, разумеется, все карты были потеряны вместе с «Герой».

Через некоторое время я узнал ряд узких параллельных долин и указал Клер на солончаковое озеро в центре одной из них.

– Вот здесь. Но имейте в виду – она узкая и глубокая, трудное место для посадки.

Она бросила на меня испепеляющий взгляд, но ничего не сказала. Однако у меня из-за спины неожиданно послышался чей-то голос:

– Левее! То, что нам нужно, – левее. Оно… там легче сесть.

Гогрол! Ничего себе!

– Выйдите из рубки! – рявкнул я.

Он пробормотал что-то и вышел. Но я засомневался. «Легче приземлиться» – это был полный бред, но долина выглядела чертовски знакомой! На самом деле я вовсе не был уверен, но вроде бы Гогрол указал на долину Гандерсона.

Клер нервно закусила губу. «Минос» уже начал наклоняться под неопытной рукой девушки. Хотя это не было опасно, пока нас отделяло от планеты еще десять или двенадцать миль, но ее поверхность упорно приближалась.

– Осторожнее, мэм! – посоветовал я. – Здесь нет атмосферы, в которой так удобно гасить лишнюю скорость.

Внезапно она завизжала:

– Так возьмите! Возьмите!

И сунула рычаг мне в руки. А потом отпрянула и сжалась в комок, безутешно рыдая, а ее золотые волосы рассыпались по лицу.

Я взял на себя управление, выбора у меня не было. Я выровнял «Минос», а затем начал опускаться на вспомогательных двигателях. Это было нетрудно: при низкой силе тяжести на Европе ускорение свободного падения также было ниже привычного, и у меня оставалась уйма времени для маневров.

Я начал понимать, как позорно мало знала Золотая Вспышка об управлении ракетой, и, вопреки самому себе, почувствовал к ней сильную жалость. Но зачем ее жалеть? Каждому известно, что Клер Эйвори – попросту богатая сорвиголова, испорченная деньгами и репортерами-подхалимами. Чтобы всеми презираемый Джек Сэндз ее жалел? Вот смеху-то!

Нижние двигатели нагрелись и брызнули пламенем, превращая бурую поверхность долины в черную золу, смешанную с огнем. Теперь я опускался очень медленно, потому что ничего не было видно внизу, кроме огненной поверхности взрывной волны, и я следил за показателем горизонта, словно от этого зависела моя жизнь – впрочем, так оно и было.

Я знал, что разбрызгивание огня начинается в такой плотности воздуха на высоте четырехсот футов, но дальше возможны были только догадки. А нам следовало приземлиться достаточно медленно, чтобы не повредить корму. И, раз уж я об этом упоминаю, мы сели очень мягко. Я даже не думаю, что Клер Эйвори это почувствовала, пока я не отключил двигатели.

Она смахнула слезы рукавом и с вызовом взглянула на меня, но, прежде чем успела заговорить, Хэншоу открыл дверь и похвалил:

– Отличная посадка, мисс Эйвори!

Клер встала. Она вся дрожала, и я думаю, что при земном притяжении она бы упала назад, в пилотское кресло, потому что я видел, как трясутся ее колени.

– Посадила не я, – созналась она хмуро. – Это мистер Сэндз опустил нас на поверхность.

И тут моя жалость достигла высшей точки.

– Но ведь это не моя вахта, – напомнил я. – Смотрите! – хронометр показывал три минуты до начала моего дежурства. – Мисс Эйвори выполнила всю тяжелую работу…