Во имя империи! - Виктория Гетто Страница 74

Буквально в течение недели ряд крупных фирм оказались на грани банкротства, и, что самое интересное – принадлежащие так называемым «ястребам» Большого Круга. Ещё три дня – и на бирже появились предложения о продаже предприятий, принадлежащих ряду концернов. Только покупателей не было. Отчаявшиеся промышленники попытались запретить ввоз русийских, да и других товаров, но толпы народа едва не смели с лица земли учреждения власти. Пришлось отказаться от самого простого решения. Потому что даже такой задавленный народ, как океанцы, имел свою долю терпения. И она истощилась после того, как люди узнали, что им придётся отказаться от качественных и очень дешёвых товаров в пользу дорогих и куда худших для того, чтобы кучка власть имущих сохранила свои богатства.

Более-менее держались сырьевики и производители оружия. Но слухи, один страшнее другого, проносились по биржевым улицам, и когда над столицей пророкотал восстановленный на предприятии Звонарёвых гигант МИ-26, доставивший в Океанию новые образцы техники, предлагаемой к продаже, акции державшихся до этого предприятий рухнули в одно мгновение. Демонстрация громадной винтокрылой машины, которую увидела половина страны, стала последней каплей, переполнившей ещё как-то пытавшийся держаться океанский рынок. Это был конец.

Владимир радостно приветствовал отца и мачеху, сходивших с вертолёта. Обнялся с родителем, получил поцелуй в щёчку от мачехи, широким жестом пригласил их войти в дом. Пилотов и остальных специалистов, прилетевших с батей, увёл Марк… В зале их встречали слуги, выстроившиеся в ряд, а также обе девушки – Плана и Альма, одетые в лучшие русийские наряды. Все поклонились гостям, и Владимир объявил слугам:

– Прошу всех запомнить моих родителей и выполнять их приказы, как мои собственные. Готовьте ужин, а нам подать в кабинет кофе, чай и сладости.

Пригласил прибывших в кабинет. Поднявшись по лестнице, Звонарёвы-старшие с любопытством осмотрелись – строго и функционально, ничего лишнего. Обе океанки уселись на привычные им места, и отец с любопытством покосился на девушек. Аора взглянула на них лишь мельком.

– Что скажешь, сын?

Тот улыбнулся:

– Я своё дело сделал, пап. Сам видишь – Великой Океании больше нет.

– Верно.

– Я тут под шумок скупил кое-что… – С усилием водрузил на стол толстую пачку бумаг, улыбнулся: – В общем, теперь промышленность страны принадлежит Русии и нам, разумеется, на девяносто девять процентов.

– Нам?

Сын кивнул:

– Да, нам. Но немного. Процентов десять. Остальное оформлено на Империю и Новую Русь. В основном профильные предприятия.

– Ого! – не смог удержаться отец от удивлённого восклицания. Потом справился с эмоциями и перешёл на русский: – Какая из них твоя? – показал взглядом на девушек.

Сын усмехнулся:

– Ни одной, пап.

Мачеха нахмурилась:

– Ты всё ещё…

– Аора, он взрослый мальчик, решать ему. Я давить не стану.

– Но…

– Вопрос закрыт, – обронил Владимир. Потом нехотя добавил: – Есть на примете. Но пока как-то не складывается…

В дверь постучали, и после разрешения в кабинет вошёл лакей:

– Кушать подано.

Сакраментальная фраза, но тем не менее удивительно подходящая к ситуации. И вовремя прозвучавшая.

Стол был выше всяких похвал, повара показали своё искусство. Отец и его супруга наслаждались едой и нахваливали мастеров своего дела. Когда с ужином было покончено, сын с отцом вышли на улицу выкурить по сигарете перед сном. Точнее, отец свою любимую сигару, Владимир же предпочитал сигарам сигареты.

– Чего твоя половина так старается меня женить?

Родитель махнул рукой:

– Тут много чего… Тебе скоро тридцать. А по местным меркам, если ты не женишься до достижения этого возраста, то у тебя не будет жены вообще. Аора очень суеверна, кстати.

Брови сына поползли вверх.

– Да? Никогда бы не подумал.

Отец хмыкнул:

– Ну и последнее время вокруг нас началась нездоровая суета… Непонятные предложения, намёки, причём не только со стороны наших, но отметились и гонведцы, и даже прусы. Королевская семья прямым текстом предложила выдать за тебя одну из принцесс. Кстати, девчонки ничего на вид.

– Ну их, – скривился Владимир, – избалованные, как все аристократки.

– Ну почему же так? Ты ведь их даже и не видел.

– И видеть не хочу.

Отец словно вспомнил что-то:

– Ах да. Ты же сказал, что у тебя кто-то есть на примете…

Молодой человек кивнул:

– Есть такое. Давно уже присматриваюсь, да неудобно было… Всё время то одно, то другое. Я сейчас сомневаюсь, стоит ли…

Отец кинул окурок толстой сигары ручной работы в урну. Красноватый огонёк описал дугу в темноте, исчез. Владимир, уже давно выкурив сигарету, поднялся со скамьи:

– Ну что, пошли спать?

– На завтра у тебя какие планы?

Сын пожал плечами:

– Не могу пока сказать. Проконтролировать биржевиков, потом надо планировать поездки с инспекцией на уже наши предприятия…

– Не слишком увлекайся только.

– Мужчины, где вы? – донёсся от дома мягкий голос мачехи.

Владимир грустно улыбнулся:

– Завидую тебе, пап. Повезло с ней.

По губам отца скользнула довольная улыбка.

– Повезло. Но знаешь… если бы я тогда не затащил её в постель, счастья могло и не быть.

– Погоди, как это – затащил? Ты что, её…

Батя кивнул:

– Понимаешь, воспитание тут другое. Аора… и хотела этого, и боялась. А когда я её прижал, как говорится, дёргалась до последнего. Да ты и сам видел, тогда, в старом городище…

Владимир вспомнил тонкую плачущую фигурку, кусающую свой кулак. А ведь батя тогда так и не обернулся. Выдержал характер.

– Мужчины! Идите в дом! Володья, иди скорей, к тебе пришли…

Молодой человек удивлённо взглянул на отца, тот нахмурился:

– Странно. Что-то непредвиденное?

Сын пожал плечами:

– Не знаю. Мои люди обычно звонят, если что. Сотовая связь охватывает уже всю столицу… Ладно. Пойдём взглянем, что за гость такой.

Они прошли в гостиную. При появлении похожих друг на друга как две капли воды отца и сына сидящая на диванчике Гера Анрун поднялась:

– Добрый вечер, господин Зван. Прошу прощения за беспокойство, но моё дело не терпит отлагательств. Не могла бы я переговорить с вами конфиденциально? С глазу на глаз? – Бросила острый взгляд на отца Владимира, затем опустила глаза, кончики ушей, видневшиеся из-под причёски, заалели.