Кровь мага - Дэвид Хаир Страница 73

– Мне не нужна твоя жалость, девочка! – рыкнул он внезапно. – Возвращайся в свою повозку. Я бы предпочел побыть один.

На следующее утро они достигли северного края пустыни. После смены верблюдов на лошадей скорость передвижения резко возросла. Дни сливались воедино, а они все мчались по бесконечным каменным дорогам, зачастую не сбавляя темпа даже ночью. Мейрос продолжал учить Рамиту языку, но эта наука давалась ей непросто. Маг больше не навещал ее в постели, а когда они останавливались в каком-нибудь городке, он запирал девушек в их комнатах, покрывая двери и окна светящимися узорами, которые называл оберегами. Они должны были защищать обеих, но единственным видимым для Рамиты эффектом было то, что двери искрили, когда их открывали.

Так они проехали три недели, минуя крупные города и ночуя в полях. Но как-то во второй половине дня дремавшую в повозке Рамиту нежданно-негаданно разбудила Гурия. Неистово тормоша подругу, она кричала не своим голосом:

– Мита! Мита! Смотри! Йос говорит, это Гебусалим!

Она отодвинула занавеску, и их глазам открылась поистине сказочная долина: все было залито светом окон, светильников и факелов. В окружении шпилей дворцов высился огромный Дом-аль’Ахм. Девушки видели высокие городские стены, широкие дороги, освещенные мерцавшими белыми фонарями. Выглядевшие крошечными фигурки людей спешили туда-сюда, напоминая встревоженный муравейник. У Рамиты перехватило дух.

– Гебусалим, – выдохнула она.

Ее новый дом.

Гурия заключила ее в объятия.

– Мы здесь – мы приехали! Боги, я думала, что этому путешествию не будет конца. Я так счастлива!

Глядя на ее раскрасневшееся оживленное лицо, Рамита подумала: «Да, сестренка, я это вижу. Мне тоже хотелось бы чувствовать что-то подобное. Я-то была бы счастлива развернуться и отправиться домой…» Впрочем, она старалась выглядеть довольной.

Запутанные улочки были полны народу, так что Йос и его люди не теряли бдительности. Шум рынка оглушал. Повсюду шныряли рондийские солдаты в красно-белой форме с золотыми фибулами на плащах: имперские легионеры из Рондельмара, коротко объяснил Рамите Мейрос. Они выглядели мрачными и суровыми. Девушка видела, как один из них грубо отшвырнул замешкавшегося у него на пути местного жителя. Некоторые легионеры узнавали капитана Кляйна; когда они обращались к нему, Рамита слышала некоторые рондийские слова, коим ее научил Мейрос, и по ее телу бежала легкая дрожь, смутное ощущение связи с незнакомым местом.

– Смотри! Мы почти у городских ворот! – воскликнула Гурия. – Вдруг это та самая улица, на которой мой отец сражался с магами, а Испал спас его?

Рамита попыталась сопоставить увиденное с эпизодом из рассказа отца, но было слишком темно, да и ехавшие верхом солдаты мешали разглядеть картину целиком. Она видела худых, костлявых кешийцев и более округлых и светлокожих дхассийцев, называвших себя «гебусалимцами», подчеркивая свое отличие от деревенских соотечественников. Особенно внимательно девушка всматривалась в белые лица рондийских торговцев, расхаживавших по базарам в сопровождении стражников, многие из которых, как она заметила, были местными. И ни одной женщины вокруг!

– Здесь что, только мужчины? – спросила она Гурию.

– Женщины, должно быть, дома, готовят, – ответила девушка-кешийка. – Но смотри, вот одна! – Она указала на фигуру в черной накидке, шмыгнувшую в дверь какого-то дома. – Бекира, фу!

Обе девушки застонали, вспомнив легкие пестрые наряды Лакха. В Баранази Гурия большую часть времени одевалась как омалийка. Здесь же им обеим придется ходить в бекирах – полностью скрывающих своих владелиц амтехских накидках для появления на публике, названных в честь савана жены Пророка, родившейся в Гебусалиме. Такая перспектива казалась им мрачной.

Было уже далеко за полночь, когда они доехали по петлявшему бульвару до Восточных ворот. Стражники пропустили их немедленно, и они въехали во внутренний город. Там женщины-гебусалимки встречались чаще. Они тоже носили накидки, а вот их головы не были покрыты. Их лица выглядели бледно-золотыми, а черные волосы они собирали в замысловатые прически. Многие из них шли под руку с подвыпившими рондийскими солдатами. Вокруг теснилось множество трактиров, откуда воняло элем и доносились странные песни.

– Что это за шум? – окликнула Гурия Кляйна.

– Шлессенские застольные песни – добро пожаловать в Гебусалим, выгребную яму Урта! – рассмеялся он, с трудом продвигаясь сквозь толпу сыпавших непристойностями вояк и местных женщин, одна из которых обнажила свою грудь цвета карамели. Она дико хохотала и все время норовила упасть, а двое мужчин, стоявших на ногах не намного тверже, чем она сама, пытались удержать ее в вертикальном положении.

Картина шокировала Рамиту.

– Это место – гнездо порока, – сказала она с отвращением. – Ты видела ту женщину? Это священный город! – крикнула девушка в окно.

Двое спутников женщины обернулись, а она сама захохотала еще громче. К ужасу Рамиты, один из солдат зашагал прямо к ней, но Йос Кляйн гаркнул:

– Дорогу лорду Мейросу!

Люди немедленно расступились.

Больше толпа им не мешала. Они въехали в переулок, и перед ними возникла высокая белая башня. Освещенная лучами растущей луны, она сверкала на фоне темного неба подобно огромному клыку. Загремели цепи, и тяжелые ворота распахнулись. В окнах выстроившихся вдоль переулка домов появились лица любопытных, которые, впрочем, исчезли, стоило каравану въехать во двор. Их повозка остановилась у ступеней, спускавшихся почти к самым внушительным воротам из дерева и железа. Их окружила толпа слуг и конюхов, метавшихся среди раздраженных лошадей.

Кто-то открыл дверь повозки девушек и помог им выбраться наружу. Мейрос уже успел выйти и говорил с маленьким лысым человечком. Услышав, как девушки нетвердо ступили на землю, они оба обернулись.

– А, – пропел лысый льстиво, – должно быть, это новая госпожа Мейрос!

Он говорил по-кешийски, но с заметным акцентом. Какое-то мгновение Рамита недоуменно смотрела на него, пока наконец не вспомнила, кем была предыдущая госпожа Мейрос. Она протянула лысому руку. Тот поцеловал воздух над ней, не коснувшись руки девушки ни губами, ни пальцами.

– Индранская красавица, милорд, – сказал он Мейросу так, словно оценивал кобылу.

– Это мой камергер Олаф, жена, – произнес маг. – Он покажет тебе твои комнаты.

Олаф жеманно улыбнулся Рамите, а затем взглянул на Гурию и облизал губы.

– Вы приобрели двух, милорд? Индранки выходят замуж парами?

Камергер ухмыльнулся.

– Ее служанка, – коротко ответил Мейрос.

Он обернулся к возникшей из тени высокой фигуре в темно-синей мантии.

– Дочь.

Та сделала реверанс.

– Отец, – послышался глубокий голос. В нем звучала прохлада. – Вижу, ты вернулся из своей торговой экспедиции. Удалось заключить какие-нибудь сделки?