Я - инопланетянин - Михаил Ахманов Страница 71

Поднявшись, я потер лицо, подошел к ней и сел на моховую подстилку. Почти как во сне, только нет моих родичей, а вместо цветов – рыжие языки огня… Струятся, играют, переливаются… Наверняка их не меньше, чем лет, которые прожил Риндо, странствуя среди туманностей и звезд.

Фэй кладет головку на мое плечо и шепчет:

– Сказочная ночь… Бывают такие на Уренире? Когда вы сидите у костра, смотрите в огонь, мечтаете и говорите о своих мечтах?

– Да, родная. Я вспоминаю много таких ночей… Я проводил их с друзьями или в родительском доме на берегу океана, огромного, как небо. С отцом, с Асекатту и Риной…

Она вздрагивает.

– Асекатту и Рина… Кто они? Женщины?

– Да. Мои матери – там, на Уренире.

– Обе? Разве бывает такое? Я тихо смеюсь.

– Бывает. Уренир не Земля, малышка. Там существует плотская любовь, но мы считаем, что дети – дар любви духовной, более высокой, не требующей физического соединения. Впрочем, одно не исключает другого…

– Не понимаю, Цзао-ван. О чем ты говоришь? О телепатическом зачатии?

– Нет. Вспомни, даже у вас на Земле дитя может родиться от донора… Правда, вы не умеете соединять гаметы многих родителей, и в генетическом смысле у ребенка их только двое. На Уренире иначе, Фэй. К тому же наши женщины давно не вынашивают потомство, не страдают и не испытывают мук при родах. Любовь чудесна, но ее последствия для женщин – здесь, на Земле, – нельзя назвать приятными. Боль, кровь, опасность для жизни или, как минимум, истощение…

Она потерлась щекой о мое плечо.

– И все же я хотела бы выносить нашего ребенка.

– Ты сделаешь так, как решишь. Тут не Уренир – Земля.

Фэй задумчиво кивнула.

– Да, Земля, мой дорогой. Вы отличаетесь от нас, а мы – от вас.

– Не так уж сильно. Больше нервных центров, сердце с шестью камерами, есть разница в кровеносной и эндокринной системах… Но внешние различия минимальны: маленькие рты, огромные зрачки… Ты похожа на уренир-скую женщину.

– Правда?

– Клянусь Вселенским Духом!

Я не лукавил – на Уренире нашлись бы девушки, похожие на Фэй и Ольгу. Впрочем, и на других земных красавиц; доминирующий тип не исключал разнообразия. Ри-на, например, была златовласой, с синими глазами и узким маленьким личиком. Представив ее, я попытался задержать образ в памяти, но любопытство Фэй было ненасытным.

– Вселенский Дух? Ты сказал, Вселенский Дух? Это ваше божество?

– Нет. Но в каком-то смысле…

– В каком? – Она отодвинулась, глядя на меня с тем блеском в глазах, с каким ребенок ждет сказочной истории. – Объясни, Цзао-ван!

– Один мудрец поведал мне, что люди уходят из жизни по-разному: кто-то – в покое, примирившись со скоротечностью бытия, кто-то – в тревоге, отчаянии или страхе. Есть такие, которые уходят с ненавистью – те, кто гибнет на полях сражений, кого казнят или лишают жизни иным путем, всегда жестоким и неправедным. Но так случается на Земле. На Уренире мы просто уходим.

– Уходите… – повторила она. – Но это всего лишь эвфемизм, заменяющий слово «смерть»… Или я что-то понимаю не так?

– Не так. Видишь ли, милая, я бессмертен… все мы бессмертны на Уренире, и это дар эволюции, который вы получите когда-нибудь. Со временем, не скоро. Вы…

Рот Фэй округлился, глаза расширились, став двумя озерами, в которых плясали яркие отблески костра. Она порывисто вздохнула, стиснула руки на коленях и, полная изумления, склонилась ко мне.

– Что… ты… сказал?..

Губы ее почти не шевелились, словно скованные холодом, и я согрел их поцелуем. Потом произнес:

– Я бессмертен, как и любой обитатель Уренира. Наша плоть пластична, мы властвуем над ней, не зная страха гибели, и мы умеем делать многое другое, что показалось бы невероятным для человека Земли. Мои способности, память и ощущение вуали, раны, которые заживают мгновенно, – все это жалкое эхо талантов, дарованных нам эволюцией. На большее я не способен в своем земном обличье, но там, на родине…

– Подожди, Цзао-ван, не торопись. – Кажется, она пришла в себя после моих откровений. Глаза ее блестели, и по всему было видно, что моя фея собирается ввязаться в спор. – Если вы живете вечно и рожаете детей, то Уренир, наверно, переполнен… Зернышку проса негде упасть, да? Или вы расселились по всей Галактике, на тысячах планет? Может быть, на миллионах?

– Нет, девочка, мы остаемся в своем мире, ибо он прекрасен, и посещаем другие миры, чтоб любоваться ими, наблюдать за их развитием, а иногда – помогать… не очень часто, так как не всякая помощь полезна. И нас не меньше, чем обитателей Земли.

– Но я не понимаю… О! – Глаза ее снова расширились. – Значит… значит, все, что написано в книгах буддистов, – истина? Вы проходите цепь перерождений, но всегда – в человеческом облике? Ваши тела умирают, души уносятся в космос, а после возвращаются в мир, вселяясь в младенцев – так, как ты вселился в земное дитя? Так, Цзао-ван?

О чем-то подобном мы говорили с Аме Палом, но я не старался его переубедить. По правде говоря, я его щадил; мне не хотелось открывать жестокие истины, разрушив тем самым его мир, такой наивный и стройный, с небесами, где обитали сказочные существа, боги, демоны, будды и души, ждущие перерождения. Но Аме Пал при всем богатстве своего ума и чувств являлся наследником прошлых знаний, в которых реальность сплавлялась с фантазией. Фэй – совсем другая: дитя третьего тысячелетия, ровесница мира, изгнавшего чудо с небес. Может быть, зря…

– Нет никакой цепи перерождений и душ, отлетающих в космос, – промолвил я. – Человек рождается, живет и умирает, и эта смерть необратима, если не извлекается мозг, чтобы внедрить его в тело клона или искусственного создания, подобного Сиаду Так происходит на Земле и на других планетах, чьи обитатели похожи или отличны от людей, чья жизнь может длиться дольше, но подчиняется все той же неизбежности, тлению – плоти и распаду разума. Так всюду, кроме Уренира, девочка, всюду в Галактике в данный момент. Что же касается нас… – Я сделал паузу, погладил ее по щеке и продолжал: – Мы существуем столько, сколько захотим, а если жизнь наскучила, преобразуемся в иное существо, более мудрое, чем человек, и более могучее. Свободное, как ветер эфира… Мы называем их Старейшими.

– Значит, уйти – это сделаться Старейшим? – прошептала Фэй.

– Старейшие – часть мировой ноосферы, и я упомянул о ней, когда поклялся Вселенским Духом. Этот Дух – ноосфера Вселенной, и наши знания о ней скудны – мы не способны воспринимать ее отчетливо. Большая часть этих знаний пришла от Старейших. Возможно, они – посредники между Вселенским Духом и существами из плоти и крови.

– Полубоги? – выдохнула Фэй.

– Можешь называть их так.

– Но чем они занимаются? Исследуют звезды, другие миры и галактики, другие цивилизации, отличные от уре-нирской?