К звездам! - Гарри Гаррисон Страница 71

Прежде чем запустить программу, Ян сел в кресло перед экраном и включил одну за другой телекамеры на опреснительной станции, за полторы тысячи километров отсюда, в горах над морем. Первая была установлена на мощном куполе из стали и бетона и давала при вращении панорамный обзор. Там все было в порядке, как и должно было быть. Ян и так это знал: в случае каких-нибудь неполадок аварийный сигнал предупредил бы его заранее. Но ему всегда казалось, что надо посмотреть самому, иначе не надежно. Конечно же, это было иррационально, но у всех хороших механиков есть такой пунктик иррациональности. Чтобы по-настоящему работать с машинами, надо их любить.

Мощь и надежность, цитадель совершеннейшей технологии. Снаружи — невзрачная, выщербленная ветром поверхность бетона, а его толщина более трех метров. На верхней плите купола сидели какие-то летающие ящероиды… Когда глаз телекамеры повернулся в их сторону, они снялись и, лениво хлопая крыльями, удалились. Далеко внизу расстилалось море; было видно, как разбиваются волны о скалу. Потом в поле зрения попали бункеры, наполовину заполненные сокровищами, извлеченными из морской воды; это побочные продукты опреснения. В одном из бункеров хранилась по меньшей мере тонна золота. На Земле это составило бы несметное богатство; но на Халвмерке оно ценилось только за химическую стойкость и использовалось для антикоррозийного покрытия тягачей и сельскохозяйственных машин. Последнее, что увидел Ян, медленно поворачивая камеру, — глубокий канал, уходивший по склону горы к черному устью туннеля, в двух километрах ниже станции.

А внутренние камеры показывали совершенство и мощь гигантского комплекса машин, созданных для надежной, безотказной работы. Он был сконструирован настолько хорошо, что Яну за все годы, проведенные здесь, лишь однажды пришлось заходить туда самому. Весь контроль и техническое обслуживание осуществлялись автоматически, постоянно. Это был громадный, гулкий храм науки, функционировавший беспрерывно, хоть туда редко кто заходил; Яну вспомнилось, как отдавались эхом его шаги. Четыре года комплекс бездействовал; плазменный генератор бесшумно выдавал лишь столько энергии, сколько было нужно для поддержания температурного режима. Теперь он должен был ожить снова. Стартовая программа была большой и сложной, с саморегуляцией на каждом этапе; такой ее создали конструкторы, умершие много столетий назад. Они хорошо потрудились. Ян включил компьютерный терминал, получил обратную связь и набрал команду запуска.

Какое-то время ничего не происходило, потому что первым этапом пусковой серии была внутренняя проверка всех агрегатов и узлов. Когда машина убедится, что все в порядке, она начнет постепенно увеличивать выход энергии. Потом заработают насосы, скрытые в скале под уровнем моря. У насосов не было движущихся деталей; они бесшумно поднимали воду по громадным трубам к опреснительной станции на гребне горы, используя вариант той же магнитной бутылки, в которой происходит термоядерный синтез. Такие «бутылки» захватывали воду и выбрасывали ее все выше и выше, пока она не попадала в камеру мгновенной дистилляции. Здесь она моментально испарялась, и почти весь пар засасывался в конденсатор. А дальше работала уже естественная сила гравитации.

Ян достаточно насмотрелся на людей, достаточно наговорился с ними — и теперь наслаждался одиночеством. Несколько часов просидел он, глядя на экраны и читая распечатки, пока в канале не появились первые ручейки, через несколько секунд превратившиеся в ревущий поток, который ринулся вниз, смывая песок и накопившийся мусор, и вскоре ворвался в туннель. Пройдет еще несколько дней — и первая грязная струйка, пройдя все туннели и каналы, достигнет города.

Отдельный поток насыщенного рассола вытекал по туннелю, пробитому в склоне горы, обратно в море. Экстракторы, извлекающие из морской воды химические элементы и соединения, Ян собирался включить не раньше чем через неделю. Поначалу нужен только мощный поток, который наполнит и промоет каналы. Все шло нормально, как и должно было быть, а Ян устал. И совсем забыл о празднике. Сейчас там, наверно, веселье в самом разгаре… Хорошо бы, если бы удалось избежать его. Устал страшно, надо выспаться… Ян снял с полки трансляционный усилитель и прицепил к поясу, с этим прибором можно следить за опреснительной станцией откуда угодно.

Ночь была жаркая, но свежий ветерок делал ее вполне терпимой. Судя по доносившимся звукам, праздник действительно был в разгаре: похоже, что все уже съели, а теперь напиваются. Ладно, пусть повеселятся. Даже без тягот, связанных с переездом, у них не так уж много радостей в жизни. Когда снова начнутся полевые работы, праздников не будет несколько лет.

— Ян! А я как раз за тобой иду!.. — Из-за угла появился Отакар. — Главы семей собрались, ты им нужен.

— Неужто они не могли подождать, пока мы не выспимся толком?

— Наверно, что-нибудь срочное. Меня оторвали от холоднющего кувшина с пивом — я возвращаюсь к нему. Они поставили купол и заседают там. Утром увидимся, да?

— Доброй ночи.

Идти медленно у Яна не получалось, а до купола было рукой подать. Теперь, когда первый рейс закончен, они наверняка снова примутся за прежнее нытье. Обидно, но, хочешь не хочешь, придется с ними поговорить. Пусть сольют излишки желчи, чтобы с утра могли приняться за разгрузку зерна… У входа в купол стоял проктор, при полном параде и с оружием. Когда Ян подошел, проктор постучал в дверь и отворил ее.

Все были в сборе. Главы семей и технические руководители молча ждали, пока он сядет. Первой заговорила Градиль. Так было заведено, что первой начинала говорить именно она.

— Серьезные обвинения, Ян Кулозик.

— Кого я на этот раз обидел? И не может ли это подождать до утра?

— Нет. Дело не терпит отлагательства, правосудие должно свершиться. Ты обвиняешься в том, что напал на проктора-капитана Хайна Риттершпаха, и в том, что твои действия повлекли за собой смерть троих детей. Это очень серьезные обвинения, поэтому до суда ты будешь взят под стражу.

Он вскочил, усталость как рукой сняло.

— Но вы не… — договорить он не успел. Два дюжих проктора бесцеремонно схватили его за плечи, а напротив возник ухмыляющийся Хайн Риттершпах с пистолетом в руке.

— Без фокусов, Кулозик, иначе стреляю. Ты опасный преступник и должен сидеть под замком.

— Слушайте вы, идиоты! Что вы затеяли? У нас нет времени на дурацкие забавы! Нам надо ехать — разворачивать поезда и мчаться! — за оставшимся зерном… После этого я готов играть в ваши игры, если вы так уж настаиваете.

— Нет! — Градиль победно улыбалась; в ее улыбке не было и следа человеческой теплоты. — Мы решили, что зерна вполне достаточно. Еще один рейс может быть слишком опасен. — Улыбка ее погасла, осталась только холодная злость. — И жить мы здесь будем, как жили всегда, пока тебя не было… А тебя и не будет. Некому станет воду мутить.