Ходячие мертвецы. Дорога в Вудбери - Джей Бонансинга Страница 70

Едва держа свою голову, Боб глянул сквозь сетку на Губернатора, стоявшего теперь всего в нескольких футах от него и сердито смотревшего через решетку на своего собеседника.

В воспаленном взоре Боба Губернатор в холодном свете стадионных прожекторов выглядел дьявольски. Вокруг прилизанных и собранных в хвост иссиня-черных волос мужчины распространялось серебристое сияние. С каждым выдохом изо рта его вылетали облачка пара, а усы Фу Манчу задвигались, когда он продолжил:

– Небольшой зимний шторм не остановит нас, Боб. Я кое-что придумал, люди просто улетят. Ты только подожди. Ты еще ничего не видел.

– Вот и… хорошо, – пробормотал Боб. Голова его завалилась набок, на глаза упала темная тень.

– Завтра вечером, Боб. – Лицо Губернатора расплывалось перед расфокусированным зрением Боба. – Это обучение. С этого момента все здесь будет иначе. Закон и порядок, Боб. Это будет величайшая возможность для обучения. И прекрасное шоу вдобавок. Встряхнем их чертов мир. Все свершится здесь, в этой мерзкой грязи. Боб? Ты еще здесь? Боб, с тобой все в порядке? Не отключайся, приятель.

Боб сполз со скамьи и свалился на землю, снова потеряв сознание, и последним перед его внутренним взором запечатлелось лицо Губернатора, рассеченное на ромбики ржавой сеткой ограждения.

– И куда, черт возьми, запропастился Мартинес? – Губернатор оглянулся через плечо. – Уже несколько часов не видел этого засранца.

– Слушайте, – сказал Мартинес в железнодорожном ангаре, переводя взгляд с одного заговорщика на другого. Пятеро мужчин сидели полукругом в дальнем углу затянутого паутиной сарая, в котором было темно, как в могиле. Мартинес запалил сигариллу, и дым окутал его приятное мужественное лицо. – Не ослабляйте ловушки на чертову кобру – ударяйте как можно сильнее и как можно быстрее.

– Когда? – прошептал самый молодой из всех, по имени Стиви. Этот высокий худощавый парень-метис с пушком над верхней губой, одетый в черную шелковую короткую куртку, сидел на корточках рядом с Мартинесом и встревоженно моргал серьезными глазами, обрамленными длинными ресницами. За внешней невинностью Стиви скрывалась дикая страсть к уничтожению зомби.

– Скоро. – Мартинес затянулся. – Сообщу сегодня вечером.

– Где? – спросил другой заговорщик, мужчина постарше, в пальто и шарфе, который отзывался на прозвище Швед. Его лохматые светлые волосы, открытое лицо и широкая грудь, постоянно пересеченная пулеметными лентами, придавали ему сходство с бойцом французского Сопротивления времен Второй мировой войны.

Мартинес взглянул на него:

– Я сообщу.

Швед раздраженно вздохнул:

– Мы тут рискуем своими задницами, Мартинес. Мог бы хоть намекнуть нам, во что мы ввязываемся.

В разговор вступил чернокожий мужчина в пуховом жилете по имени Бройлс:

– У него есть причины не вдаваться в детали, Швед.

– Да? И почему это?

Тот смерил Шведа взглядом:

– Предел ошибки.

– Не понял?

Чернокожий взглянул на Мартинеса:

– Слишком многое на карте. Кого-нибудь схватят, пока не дойдет до дела, будут пытать и все такое.

Мартинес кивнул, снова затянувшись.

– Что-то вроде того… да.

– А что с громилами? – вставил четвертый человек, бывший механик из Мейкона по имени Таггерт.

– С Брюсом и Гейбом? – переспросил Мартинес.

– Да… Думаете, сможем их подговорить?

Мартинес еще раз затянулся.

– Что сам думаешь?

Таггерт пожал плечами:

– Мне кажется, они никогда на такое не согласятся. Блейк их так привязал к своей заднице, что они без него и шагу не сделают.

– Именно. – Мартинес глубоко вздохнул. – Поэтому сначала нужно убрать их.

– Как по мне, – пробормотал Стиви, – большинство людей в этом городе вообще не парится по поводу Губернатора.

– Он прав, – согласился Швед, нервно кивнув. – Я бы сказал, девяносто процентов людей вообще любят этого сукина сына и спокойно относятся к тому, как здесь все устроено. Кладовые не пустеют, стена стоит, шоу продолжается… Это как немцы в 1930-х, когда чертов Адольф Гитлер…

– Так, хватит! – Мартинес швырнул окурок на забросанный шлаком пол и затушил его носком своего армейского сапога. – Слушайте… все. – Говоря низким и монотонным голосом, в котором слышалось напряжение, он встретился взглядом с каждым из мужчин. – Все случится, и случится быстро и решительно… Иначе все мы закончим свои дни на бойне, будучи разрубленными на куски для пропитания зомби. Он попадет в аварию. Больше вам знать сейчас не нужно. Хотите выйти – дверь там. И без обид. Выбор за вами. – Он несколько смягчился. – Вы, ребята, хорошие работники, честные люди… а доверие здесь заслужить нелегко. Хотите попрощаться и разойтись на этом, вопросов нет. Но уходите прямо сейчас. Потому что, как только все начнется, спрыгивать будет поздно.

Мартинес подождал.

Никто ничего не сказал, и никто не вышел.

Той ночью температура резко упала, с севера налетел ветер. Из труб вдоль главной улицы Вудбери шел дым, генераторы работали без остановки. На западе по-прежнему горели дуговые лампы гоночного трека, где шли последние приготовления к грандиозной мировой премьере, намеченной на следующий вечер.

Лилли Коул была одна в своей квартире над прачечной. Она разложила на кровати оружие и запасные боеприпасы: два полуавтоматических пистолета «ругер лайт» 22-го калибра, дополнительный магазин и коробку патронов «Стингер» на 32 грана. Пистолеты ей дал Мартинес, кратко объяснив при этом, как их перезаряжать.

Отступив от кровати и сузив глаза, Лилли посмотрела на золоченые пистолеты. Сердце ее забилось сильнее, в горле пересохло; она почувствовала давно знакомые ей панику и сомнения в себе. Она замерла, зажмурилась и отогнала свой страх подальше. Снова открыв глаза, она подняла правую руку и осмотрела ее, словно она принадлежала кому-то другому. Рука ее не тряслась. Она была тверда, как скала.

Этой ночью, а может и следующей, Лилли не собиралась спать ни минуты.

Вытащив из-под кровати большой рюкзак, она сложила в него пистолеты, патроны, мачете, фонарик, нейлоновую веревку, снотворное, изоленту, банку «Ред Булла», зажигалку, скатанный пластиковый тент, перчатки без пальцев, бинокль и запасной пуховый жилет. Затем она закрыла рюкзак на молнию и запихнула его обратно под кровать.

До миссии, которая должна была изменить весь ход ее жизни, оставалось менее двадцати четырех часов.

Лилли утеплилась, надев на себя пуховик, непромокаемые ботинки и вязаную шапку, а затем посмотрела на заводные часы, стоявшие на прикроватной тумбочке.

Пять минут спустя, в 23 часа 45 минут, она закрыла дверь в свою квартиру и вышла на улицу.