Первые шаги по Тропе: Злой Котел - Николай Чадович Страница 70

Молчал один только некраш, возившийся с обедом.

То, что в итоге у него получилось, оказалось неудобоваримым даже для луженых арестантских желудков. Ничего не поделаешь – асимметричные мозги для кулинарного искусства не приспособлены.

По прошествии некоторого времени, вполне достаточного для того, чтобы у бритого человека отросла изрядная щетина, меня вызвали к воротам загона. Полагая, что это вновь дал знать о себе вещун, я поспешил к выходу.

Каково же было мое удивление, когда выяснилось, что в гости ко мне заявился тот самый вредоносец, которого я сначала огрел корягой, а потом основательно отделал жердью (следы побоев до сих пор украшали его физиономию).

Поздоровавшись, он угостил меня вяленым мясом водяной змеи (все стражники уже давно жевали этот деликатес) и завел разговор о всяких пустяках.

Таким образом, я оказался в весьма затруднительном положении. Отвечать ему – значит окончательно сознаться в знании местного языка. Прикинуться ничего не понимающим дурачком – и у чревеса могут возникнуть вполне законные подозрения. Он-то уже успел обменяться со мной дюжиной теплых слов.

Да черт с ним, подумал я. Что в этом преступного? Вещуны ведь запросто разговаривают с вредоносцами – и ничего. А вдруг я прихожусь вещунам какой-нибудь родней! Кто сможет доказать обратное? Уж только не сами вещуны.

Закончив рассказ о том, какими средствами и у каких лекарей он лечился от ушибов, вредоносец приступил к обсуждению причин, заставивших его вновь явиться сюда.

– Не опасайся меня, Дериглаз (вот какое прозвише я заслужил здесь благодаря едким свойствам истомы), – мы не прощаем обид, но не оставляем втуне и добрые поступки. Не правы те, кто считают нас отъявленными негодяями. Мы такие, какие есть, и за это следует ругать или благодарить природу. Разве жгучая трава виновата в своих свойствах? Как быть змее, которая рождается с ядовитым жалом? Вырвать его и питаться цветочным нектаром? Сам знаешь, что это невозможно… Недавно ты сохранил мне жизнь, хотя мог бы и отнять ее. В благодарность за это я хочу предложить тебе свое содействие. Иди ко мне в работники. Будешь по мере сил помогать в кузнице, а там посмотрим. Грядут большие перемены, и вполне возможно, что в изменившемся мире ты найдешь себе достойное место. А здесь тебя не ждет ничего хорошего.

Перехватив взгляд, исподтишка брошенный мною на стражников, он добавил:

– Ни о чем не беспокойся. С ними уже все оговорено.

– Пренебречь подобным предложением мог бы только безумец, – молвил я после некоторого раздумья. – Но кузнец из меня, прямо скажем, неважный. Качать мехи или поддерживать огонь в горне – самое большее, на что я гожусь. Уж если ты так добр, возьми к себе еще и моего приятеля. Это тот самый арестант, у которого руки разной длины. Умом он, правда, не блещет, зато покладист, исполнителен и сговорчив. А ковать может даже не молотом, а одним только кулаком.

– Я понял, о ком идет речь, – кивнул вредоносец, которого, кстати говоря, звали Храп Непогода. – Когда ты колотил нас, он один не восторгался этим. Такое поведение достойно поощрения… Но уж больно он неказист! Словно из разных кусков слеплен. Соседи на меня будут пальцем показывать.

– Соседи – это еще не суд божий. Подумай сам, зачем молотобойцу привлекательная наружность? Его дело молотом махать да сажу глотать. Ну и, конечно, кузнеца слушаться.

– Так и быть, – уступил Храп. – Замолвлю словечко и за него.

К месту своего обитания наш новый хозяин обычно добирался вплавь, как типичная амфибия, но ради не приспособленных для водного образа жизни попутчиков была построена примитивная тростниковая лодка, державшаяся, можно сказать, на честном слове (за небольшое вознаграждение ее соорудили те же самые стражники, страдавшие не только от однообразного рациона, но и от скуки).

Дрыгва была так велика, что точное расположение всех ее заводей, протоков, плесов, топей и омутов не знали даже сами чревесы, которые провели здесь всю свою сознательную жизнь.

Иногда нас заносило в такие места, откуда, казалось, уже не будет возврата, но опыт Храпа, сила некраша и мой здравый смысл всякий раз указывали путь к спасению.

Это касалось и глухих затонов, где вода чуть ли не на метр превратилась в густую, клейкую тину, и озер жидкой грязи, плюющихся огромными газовыми пузырями (на наших глазах один такой плевок накрыл целую стаю цапель, кормившихся на мелководье), и водоворотов, увлекавших в пучину даже подмытые водой стволы деревьев.

Правил лодкой, естественно, Храп, никогда не терявший присутствия духа, а греб некраш (сломав три весла подряд, он приспособился грести ладонью, что оказалось весьма эффективно).

Случайно прихватив в горсть какую-нибудь болотную тварь, некраш сначала демонстрировал ее Храпу, а в случае одобрения незамедлительно съедал свою добычу в сыром виде без соли и специй. Как говорится, хоть и дурак, зато всегда сытый.

Несколько раз нашего гребца кусали за пальцы хищные рыбешки, похожие на амазонских пираний, и ядовитые водяные змеи, но на эти досадные недоразумения он обращал внимания не больше, чем на мои постоянные и, надо сказать, вполне справедливые замечания.

В узких протоках диковинные растения сплетались над нашими головами, и тогда мы плыли, словно по сумрачному зеленому туннелю. Там, где из недр Дрыгвы били горячие источники, стояла удушливая жара и все вокруг застилал пар, а в других местах, наоборот, от бурлящих вод тянуло зимней свежестью.

Гудение насекомых было как бы постоянным аккомпанементом нашего путешествия, но комары и мухи не смели даже приближаться к лодке. Вредоносцы обладали какой-то таинственной властью над всеми живыми существами, начиная от мельчайших мошек и кончая чудовищами, в сравнении с которыми нильские крокодилы показались бы безобидными ящерками.

Только здесь я уяснил истинное значение выражения «царь природы». Оно подразумевало отнюдь не грубую силу, свойственную, скажем, львам, и не перелицовку окружающего мира под себя, чем повсеместно грешат люди, а добровольное и безоговорочное признание твоего превосходства всеми живыми существами – летающими, плавающими, бегающими и ползающими.

Случалось, что проплывающие мимо вредоносцы интересовались, какое именно горе заставило Храпа усесться в это утлое суденышко, но он всякий раз отделывался незамысловатыми шутками. Как я понял, лодки подобного типа применялись в Дрыгве исключительно для транспортировки покойников, которых в преддверии великого переселения в Ясмень свозили в какое-то строго определенное место.

Это звучит банально, но, покинув грязный и тесный загон, недостойный даже бессловесной скотины, а уж тем более разумного существа, я ощутил себя пташкой, вырвавшейся из клетки на волю. Интуиция подсказывала, что случай наконец-то вывел меня на верный путь и все тайны вредоносцев будут вскоре разгаданы.

Есть народы, которые, однажды потерпев военный, политический или экономический крах, живут только воспоминаниями о своем великом прошлом, нередко мнимом.