Комиссар госбезопасности. Спасти Сталина! - Олег Таругин Страница 7

Но того, что произошло сегодня, не ожидал никто. Даже в теории. Поскольку еще никогда не нарушалась связь между временными потоками!

– Сядь, Виктор Палыч… – мрачно сообщил Роднин, как только ученый вошел в кабинет и настенный индикатор активированного защитного контура трижды мигнул и загорелся ровным зеленым светом.

– Думаешь, наказаниями стращать начну, гневно кулаками потрясая? Так ошибаешься, коль так думаешь. Тут даже я понимаю, что вашей вины во всем этом не имеется. Тем более присланный инфопакет я изучил. Потому, давай-ка вот как договоримся: ты мне простыми словами объясняешь, что произошло, как произошло и почему произошло. А затем мы вместе попытаемся понять, что дальше делать. Подходит?

– Так точно, Иван Федорович. Разрешите начать?

– Валяй, – начальник академии тяжело опустился в кресло, уперев в столешницу локти и опустив на сложенные ладони подбородок. – Слушаю тебя.

– Понимаете, товарищ генерал…

– Без предисловий и чинов! – отрезал тот. – Не на плацу! Просто рассказывай.

– Слушаюсь. Примерно три часа назад мы зафиксировали… эхм… вторжение извне в контролируемый нами временной поток некоего… стороннего фактора. И почти сразу же произошел полный разрыв связи с прошлым. Проще говоря, теперь мы не можем ни контролировать, ни отслеживать происходящее в том мире. Вообще. Канала связи больше не существует. Тоже вообще.

– Причину выяснили? Или вы все эти три часа кое-чем груши околачивали?

– Выяснили, – кивнул начлаб, бледно улыбнувшись грубоватой шутке и неожиданно полностью успокоившись. Чего уж теперь бояться, собственно? Как говорили предки – где именно он вычитал эту фразу, Кравец не помнил, но в память выражение запало накрепко, – «все самое страшное уже произошло». Да и на самом деле, что может быть хуже, чем потеря связи с параллельным миром? На стабильный и долгосрочный контакт с которым возлагались перспективы поистине стратегического масштаба! По сути, полный крах всего проекта! Не только «Тренажера», разумеется, но и «Соседа», составной частью которого первый и являлся…

– Ну, так и не тяни кота за то, что он вылизывать любит! Выкладывай.

– Так точно. Сторонним фактором оказалась работа установки пробоя временно́го континуума, в целом аналогичной нашей. Нами зафиксирована практически одновременная отправка в прошлое нескольких психоматриц доноров, точное количество пока неизвестно. Что начисто снесло все настройки и заблокировало канал.

– Так, погоди, Виктор Палыч, этого в инфопакете не было. Я тебя правильно понял? Конкуренты?

– Правильно поняли, товарищ генерал! Судя по всему, именно так все и обстоит, конкуренты. Из того самого интересующего нас параллельного мира. Точку «врезки» в хроноканал мы пока не локализовали, но лично я убежден, что она примерно соответствует нашей реальности.

– Хреново… – задумчиво пробормотал Роднин. – И даже очень. Нечто подобное, конечно, допускалось, но как-то рановато… Что еще выяснили? Из какого они конкретно времени, что за установка, когда мы сможем наладить связь?

– У нас было всего три часа, даже меньше… – осторожно, чтоб ненароком не спровоцировать начальственный гнев, напомнил ученый. – Мы работаем.

– Ладно, не напрягайся, понимаю я все, чай, не дурак. Просто еще с тех пор, когда с майорскими погонами на широких плечах бегал, люто ненавижу подобные форс-мажоры. Еще подробности имеются?

– Практически нет. Только одно, пожалуй: мы практически убеждены, что все пси-матрицы отправлены в одно и то же время, осень сорок первого.

– Кучно пошли, – невесело хмыкнул генерал-лейтенант. – Как полагаешь, если вы не ошиблись с датой, это связано с Кобриным?

Начальник спецлаборатории ненадолго задумался, совершенно по-детски покусывая нижнюю губу:

– Знаете, коллега… ой, то есть, прошу прощения, товарищ генерал, виноват! (Роднин улыбнулся.) Достаточно сложно сказать… возможно, да, а возможно – и простое совпадение. Хотя лично я бы однозначно проголосовал за первый вариант. Как ученый, я не верю в совпадения. Тем более такие. Как человек, собственно говоря, тоже. Хотя, знаете, я бы все-таки несколько перефразировал: скорее, не с Кобриным как таковым, а с теми изменениями истории, причиной которых он стал.

– Добро, я тебя понял. Свободен, работайте. Докладывать каждый час, мне лично. Территорию научного комплекса никому не покидать, связь с внешним миром не поддерживать. С этой минуты и до разрешения ситуации работаем по плану «Карантин-2», который я только что активировал.

Москва, Кремль, октябрь 1941 года

Сдавленно выругавшись по-грузински, Иосиф Виссарионович раздраженно отпихнул в сторону навалившегося на него Кобрина. Поскольку этого языка майор не знал, смысл короткой, но определенно весьма эмоциональной фразы так и остался для него секретом. Со спины, тонко звякая, осыпались на пол осколки пуленепробиваемых стекол, не выдержавших могучего удара спрессованного воздуха. Что ж, вполне понятно: одно дело, остановить выпущенную из снайперской винтовки пулю или шальной осколок, и совсем иное – оказаться на пути распространения волны мощнейшего взрыва. А в том, что взрыв оказался именно мощнейшим, Сергей ни секунды не сомневался: несколько змеящихся по внутренней стене, судя по всему, ближайшей к эпицентру, трещин, обрамленных уродливыми кляксами обвалившейся целыми пластами штукатурки, говорили сами за себя. Похоже, придется товарищу Сталину новый кабинет себе подыскивать. Поскольку этот теперь долгонько ремонтировать придется…

Разглядывая обнажившуюся косую решетку из дранки, Кобрин автоматически прикинул, что, примени противник спецбоеприпас, смело можно было бы говорить о том, что они оказались в зоне средних разрушений – вон как стены повело. Даже удивительно, что перекрытия не разошлись – умели предки строить! Интересно, это что ж такое по зданию-то долбануло? Неужели и на самом деле ракета? Тогда, если судить по собственным ощущениям и видимым разрушениям, ее БЧ должна была нести как минимум килограмм двести-триста взрывчатки, если не все полтонны. А заряд подобной мощности – это уже, знаете ли, полноценная крылатая ракета! Которых, как известно, в этом мире пока не существует от слова совсем… ну, по крайней мере, теоретически. Повезло еще, что попадание пришлось вовсе не на стену, где располагались окна сталинского кабинета, иначе он бы сейчас об этом не рассуждал, вместе с остальными пребывая совсем в ином мире. В идеале – в своем, но если бы попал в те самые десять процентов «вероятных потерь», то и кое-где подальше. Где имел все шансы встретиться с погибшими раньше боевыми товарищами…

Поднявшись на предательски подрагивающие ноги, Кобрин осмотрелся. Да, и на самом деле неслабо жахнуло: окна выбиты подчистую, в двух даже рамы выдавило, тяжелые светомаскирующие шторы сорвало вместе с карнизами, пол и столешницы густо усеяны осколками стекол, битой штукатуркой и бумагами со сталинского стола.

– Руку дай, – глухо попросил Сталин, отрывая майора от созерцания окружающего разгрома.