Стрела времени - Майкл Крайтон Страница 7

– Какие-то рифмованные фразы, в общем-то, одни и те же. Что-то насчет Гордона и Стэнли. А потом он добавлял: «Квазителефон выгнал меня вон».

– Квази? Разве это не латынь?

Она пожала плечами.

– Я уже давно не бывала в церкви.

– Мне кажется, что «квази» – это слово из латинского языка, – пояснил Ньето.

Тут они услышали негромкий голос:

– Простите, пожалуйста. – Это был очкастый мальчик, сидевший в обществе матери на кровати в другом конце палаты.

– Кевин, хирург еще не освободился, – сказала Беверли. – Как только он придет, мы наложим на твою руку гипс.

– Он не говорил «квазителефон», – сообщил мальчик. – Он говорил «квантовый фон».

– Что?

– Квантовый фон. Он говорил: «Квантовый фон».

Они подошли к ребенку. У Ньето был удивленный вид.

– Но что же такое этот «квантовый фон»?

Мальчик смотрел на них честными глазами из-под очков.

– Вообще-то, надо говорить не «квантовый фон», а «квантовая пена». В мельчайших субатомных измерениях структура пространства-времени имеет иррегулярный характер. Оно не гладкое, а скорее пузырящееся и пенистое. Ну и потому, что все это происходит уже на квантовом уровне, это называют «квантовой пеной».

– Сколько тебе лет? – спросил Ньето.

– Одиннадцать.

– Он много читает, – сообщила его мать. – Отец у него работает в Лос-Аламосе.

Ньето кивнул.

– И что является частицей этой квантовой пены, Кевин?

– У нее нет частиц, – сказал мальчик. – Это в точности то же самое, что и вселенная, только на субатомном уровне.

– Но с какой стати этот старик рассуждал о таких вещах?

– Потому что он известный физик, – объявил вошедший в палату Уонека. Он заглянул в листок бумаги, который держал в руке. – Только что пришло сообщение по спецсвязи: Джозеф А. Трауб, семидесяти одного года, физик-материаловед. Специалист по сверхпроводимости металлов. Сообщение об исчезновении передано с его места работы, из Исследовательского центра МТК в Блэк-Рок, сегодня сразу после полудня.

– Блэк-Рок? Это же около Сандии. Этот город находится в нескольких часах пути, в центре Нью-Мексико, совсем рядом с Альбукерке. Какого черта этот старик делал в Корасон-каньоне на границе с Аризоной?

– Я не знаю, – сказала Беверли. – Но он…

Загудел сигнал тревоги кардиомонитора.

* * *

Все произошло настолько стремительно, что Джимми Уонека не успел ничего толком сообразить Старик поднял голову с подушки, посмотрел на них диким взглядом, а потом его вырвало кровью. Кислородная маска сразу стала ярко-красной; кровь хлынула из-под маски, струйками побежала по его щекам и подбородку, обрызгивая подушку, стену. Больной издал булькающий звук: он буквально тонул в своей собственной крови.

Беверли уже опрометью неслась через палату. Уонека бежал следом.

– Поверните голову! – приказал Ньето, подбегая к кровати. – Поверните!

Беверли отбросила кислородную маску и попыталась повернуть голову старика, но тот отбивался; глаза у него были невероятно широко раскрыты в испуге, а в горле все так же булькало. Уонека протиснулся мимо врача, схватил старика за голову обеими руками и с силой нажал, заставив его всем телом повернуться на бок. Человека снова вырвало; кровь обильно обрызгала все приборы и самого Уонеку.

– Отсос! – крикнула Беверли, указывая на трубку, висящую на стене.

Уонека попытался удержать старика и дотянуться до трубки, но пол был скользким от крови. Он поскользнулся и ухватился за кровать, чтобы удержаться на ногах.

– Ну, давайте! – крикнула Цоси. – Я без вас не справлюсь! Отсос! – Она стояла на коленях и, засунув пальцы в рот больному, оттягивала его язык. Уонека вскочил на ноги и увидел, как Ньето протягивает ему трубку отсоса. Он схватил ее, скользкими от крови пальцами, а Ньето принялся крутить вентиль на стене. Беверли начала отсасывать неопреновым зондом кровь изо рта и носа больного. Трубка сразу покраснела. Человек задыхался, кашлял и слабел прямо на глазах.

– Мне это не нравится, – сказала Беверли, – лучше мы…

Сигнал тревоги кардиомонитора изменился; он сделался высоким и непрерывным. Остановка сердца.

– Проклятье! – воскликнула она. Ее одежда с головы до ног была залита кровью. – Весла! Живо, давайте весла!

Ньето, стоявший с другой стороны кровати, уже держал в вытянутых руках наготове контакты разрядника.

Нэнси Худ, прорываясь к кровати умирающего, оттолкнула Уонеку; вокруг уже столпились люди. Уонека вдруг почувствовал резкий неприятный запах и понял, что кишки человека больше не удерживают своего содержимого. Внезапно он ощутил, что старик умирает.

– Даю, – сказал Ньето, прикладывая контакты к груди больного. Тело содрогнулось. В бутылках на стене клокотала красная жижа. Сигнал тревоги монитора продолжал звенеть.

– Задерните занавеску, Джимми, – сказала Беверли.

Он оглянулся и увидел, что на происходящее, раскрыв рот, взирает с другой стороны палаты мальчик в очках. Уонека резким движением задернул штору.

* * *

Час спустя измученная Беверли Цоси тяжело опустилась на стул возле стола в углу, чтобы написать историю болезни. Бумага должна была оказаться особенно подробной, так как пациент умер. Пока она листала результаты анализов, Джимми Уонека принес ей чашку кофе.

– Благодарю вас, – сказала она. – Между прочим, нет ли у вас телефона этой компании МТК? Я должна позвонить им.

– Я сделаю это за вас, – предложил Уонека, как бы ненароком положив ей руку на плечо. – У вас был трудный день.

Прежде чем она успела что-либо ответить, Уонека перешел к соседнему столу, со щелчком раскрыл свой блокнот и принялся набирать номер. В ожидании ответа он улыбнулся Беверли.

– Исследовательский центр МТК.

Полицейский представился, а потом сообщил:

– Я звоню по поводу вашего пропавшего сотрудника, Джозефа Трауба.

– Подождите минутку, пожалуйста, я соединю вас с нашим директором по кадрам.

Но ему пришлось ждать не одну, а несколько минут. В трубке зудела надоедливая музыкальная фраза. Обхватив микрофон рукой, он самым небрежным тоном, на который был способен, обратился к Беверли:

– Вы будете сегодня вечером сидеть с вашей бабушкой или же сможете пойти куда-нибудь поужинать?

Она продолжала писать, не поднимая глаз.

– Я буду сидеть с бабушкой.

Он чуть заметно пожал плечами.

– Именно так я и думал.

– Но она ложится спать очень рано. Часов в восемь.