Проект - Галина Булахова Страница 7

Выбрались они из «Рюмочной», когда было совсем темно. Прощались долго, никак не могли расстаться. Всё выясняли, кто кого больше любит. Шнобель от избытка пьяных чувств даже плакал и доказывал, какому-то мужику, что он для друга сделает всё, даже может порезать его сейчас на кусочки, если друг ему сейчас прикажет. Мужик еле вырвался из его цепких рук. Наконец, они кое-как расстались.

Наутро ровно в 9. 00 они стояли перед шефом, стараясь не дышать на него. Только какой там не дышать! Этот перегар сразу заполнил всю комнату. Шеф поморщился. Он смотрел сейчас на них, думая, стоит ли им это поручать. Впрочем, ничего сложного нет во всём этом деле. Да и больше некому. Они хоть и быдло, зато будут делать всё, что я им скажу.

– Значит, так, – Сан Саныч выразительно посмотрел на них, – идёте туда. Вот фотоаппарат, снимаете его со всех сторон: фас, в профиль, во весь рост. Понятно?

– Шеф, – вдруг очень неуверенно спросил Шнобель, – кого фотографировать – профессора или?..

Он увидел, как у шефа округлились глаза, видно было, как он набирает воздуха в грудь, чтобы выдохнуть это всё в диком ругательстве. Но его опередил Кол:

– Шеф, не надо, всё понятно, – пятясь задом и выталкивая Шнобеля из кабинета.

Дверь закрылась, и они облегченно вздохнули. Кол при этом посмотрел на Шнобеля и покрутил презрительно пальцем у виска.

У дома профессора они долго ждали, когда тот куда-нибудь выйдет.

– Как ты думаешь, Кол, он замки сменил?

– Думаю, что да.

Накрапывал дождик, становилось прохладно. Профессор не показывался. Шнобель начинал нервничать. Кол же спокойно сидел, курил и наблюдал за мотыляниями напарника.

Шнобель вставал, садился, без конца курил и не переставал материть профессора вдоль и поперек. К вечеру Шнобель материл уже и покойника, и шефа, и дождь. Но когда он с тем же энтузиазмом переключился на него, Кол не выдержал, послав его резко конкретно и далеко. На какое-то время тот успокоился и сидел молча. Потом тихо сказал:

– Колюнь, можно, я схожу стопочку пропущу? А то уже весь продрог. – Помолчав, добавил: – Пока не закрыли.

– Вали, – ответил Кол.

Шнобель заискивающе заглянул в глаза напарнику, спросил:

– Тебе принести? А то околеешь тут.

– Неси.

«Пусть пройдется, а то совсем весь извелся», – подумал Кол.

Время тянулось медленно, профессор не появлялся.

Наконец, Кол поднялся со словами:

– Надо шефу позвонить.

Отошел в сторону и набрал номер.

– Да, я слушаю.

– Шеф, это я.

– Ну?

– Он не выходит из дома.

– Меня не волнуют эти тонкости. Меня волнует результат. Сидите там хоть неделю, но чтобы фотографии были. Понятно?

Кол представил, какая будет реакция на это у Шнобеля, и скривился.

– Ну, что, как дела? – спросил Кол, подойдя к Шнобелю.

– Дела у прокурора, а у нас, – он оглянулся в сторону дома профессора, сплюнул и продолжил, – у нас – делишки. Сволочь сейчас, наверно, дрыхнет в тепле, а мы тут, блин, трясемся от холода.

– Вась, – как можно нежнее сказал Кол, предвидя всё, что после этого последует, – ты давай набирайся терпения, потому что нам тут, шеф сказал, сидеть, пока не сделаем дело.

Реакция на это была неожиданная. Такого Кол не ожидал. Он ждал отборного мата с перекошенным лицом. Но услышал следующее, от чего у него даже челюсть отвисла:

– Хорошо, сидеть так сидеть.

Кол облегченно вздохнул и подозрительно посмотрел на Шнобеля. Тот сидел, с какой-то таинственной, глубоко запрятанной улыбкой.

Василий в это время переваривал то, как его назвал Кол. Его редко так называли по имени, а сейчас это было сделано так нежно, от чего он растаял и готов был сидеть тут хоть месяц.

Двое суток, сменяя друг друга, они «пасли» профессора. Вдруг тот появился с пакетом в руках.

– Наконец, вылез, чтоб ему, – процедил сквозь зубы Кол.